Перешагнувшие через юность - [36]
— Павлик, там ничего в твоей фляжке не осталось? — спросил Толя Романовский, хотя сам в последний раз к ней прикладывался. — Во рту сухо, словно в пустой ложке.
— В селе напьемся, земляк.
— Далеко еще!
Но до поселка добрались скорее, чем предполагали. У дороги маячит журавок над колодезным срубом. Рванулись к нему те, что шагали первые. Там вода. Бадью бы только.
Старшина Король схватил с повозки ведро, заторопился к колодцу. Но кто-то раньше него прицепил котелок к цепи и спустил вниз. Уже вся рота теснилась тут, задыхаясь от жажды. Вот-вот покажется котелок с водой. Холодная, должно быть, вкусная водичка.
Старшина сам потянул котелок со дна — тяжелый! Глухо стукнулся о сруб, и все враз затихли: не вода в алюминиевой посудине, а грязь. Жидкая грязь. Попили, называется…
Люди зароптали.
— Высохла?
— Да нет, до нас выпили!
— Эх, не повезло…
— Ну, комиссар, говори, что делать.
Евтушенко и Юрасов переглянулись.
— Вода обязательно должна быть где-нибудь недалеко, — громко сказал Юрасов, успокаивая бойцов. — Спускайте раненых на траву. Так, а теперь двое ко мне! Ведра с собой возьмите!
Сели на полуторку возле бочки и поехали.
Батальон, между тем, продолжал двигаться. Разомлев от жары, бойцы и командиры еле переставляли вялые ноги. Колонна растянулась. И вдруг Король крикнул:
— Хлопцы, грузовик!
Общее оживление сразу пресек какой-то скептик:
— Пустой! Небось с водой не летел бы так…
И тут несколько человек одновременно выдохнули:
— Вода-а-а!
Да, это привезли воду. Люди ринулись навстречу машине, облепили ее.
— Стойте на месте, — приказал Евтушенко. — Подойдут старшины с ведрами.
Старшинам выдали по ведру на взвод. Они старались капельки драгоценной не пролить. Саперы напились, отдохнули и пошли дальше. Теперь и настроение другое. Не таким безнадежным все представляется. Они, да чтобы попали в лапы врагу? Никогда!
На четвертые сутки похода саперы заметно устали, лица осунулись, зрачки потускнели. А тут поступило распоряжение: сократить привалы до пяти минут. Надо идти! Из последних сил. Иначе плен. И люди шли. Шатались, падали, снова поднимались и шли, хоть ноги подламывались в коленях и собственное тело казалось непомерно тяжелым грузом.
Бугриев, Никоян, Холоденко и Холодов помогали нести ручные пулеметы, коробки с магазинами. Евтушенко забрал у ослабевшего бойца вещмешок. Тот запротестовал:
— Не надо, товарищ замкомбата! Я сам…
— Не стесняйся. Сегодня я тебе помог, завтра — ты мне, так оно у людей.
Отставшие подтянулись. К месту следующего привала пришли даже раньше, чем намечали. Здесь Черкасов стал объяснять товарищам, как разглаживать рубцы на портянках, чтобы ноги не натереть. Сам когда-то сильно натер, теперь предостерегал других. Устинов бродил от взвода к взводу, требовал показать подошвы. Панасюк встретил его стихами. В лучшие времена не сочинял, а сейчас, измученный, ни с того, ни с сего заговорил в рифму:
— Что ты время тратишь даром? Смажь мне пятки скипидаром!
— Я тебе смажу, — погрозил ему пальцем Устинов. — А ну, протягивай ноги ко мне!
Комсорг девятой роты Анатолий Панасюк запыхтел и растянулся на траве. Дурашливо замахал руками. Нет, такого человека, наверное, ничто не могло привести в уныние. И остальные ребята тоже заулыбались. Трудно? Ничего, перетерпят! А от немцев уйдут.
Снова орудийные раскаты. Уже не в стороне — впереди. Страшно подумать: неужели перехватят горло, завяжут мешок? Только не плен!
— Быстрее, быстрее! — подгонял бойцов Евтушенко. — Шире шаг!
Приближались к поселку. Из крайней хаты выскочил адъютант Семятковского Резник. Засеменил, преградил дорогу:
— Товарищ комиссар, мы окружены…
Такие слова, да громко сказанные! Замерли люди.
Юрасов взял Резника за локоть, сжал и тихо предупредил:
— Попрошу молчать. Вы мне всех перебаламутите.
Отодвинул его в сторону и крикнул:
— Товарищи, не волнуйтесь! Скоро все выяснится.
Но в колоннах уже встревоженно переговаривались. Как не волноваться? Успокоил бойцов Насонов. Нет, не окружены, однако еще десять минут назад считали, что это так. Ошиблись, к счастью.
— Евтушенко! В станице Генеральский Мост будем отдыхать целый день, — объявил Насонов. — Передайте батальону.
Саперы воспрянули духом. Скорее бы заветная станица! Привалы сократили до минимума. Всю ночь шагали.
На востоке посветлело. И тогда из-за пригорка показались острые верхушки пирамидальных тополей, затем трубы хат, а там и сами хаты. Рассыпаны хаты по склону вплоть до моста, под которым журчит-переливается прозрачная речушка, затонувшая в травянистых берегах. В траве цветы разноцветные, над ними пчелы да бабочки. Благодать.
— Лейтенант Резник! — крикнул Семятковский. — Располагаться ближе к воде, там прохладнее.
Юрасов и Евтушенко направились в колхозное правление. Отыскали завхоза. Степенный такой, круглолицый, щеки тугие. Не так уж, видно, голодно в этом колхозе, если люди сытые.
— Покормили бы наших бойцов, — сказал Евтушенко. — Неделю на сухарях сидят.
— Могем, — охотно согласился завхоз. — Правда, овечек и телят уже нет, запродали тем, которые до вас проходили. А поросят могем под расписку с печатью. И хлеба свежей выпечки.
Изустная история вьетнамской войны от тридцати трёх американских солдат, воевавших на ней.
Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.). В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.
Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.
Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.