Перешагнувшие через юность - [36]

— Павлик, там ничего в твоей фляжке не осталось? — спросил Толя Романовский, хотя сам в последний раз к ней прикладывался. — Во рту сухо, словно в пустой ложке.

— В селе напьемся, земляк.

— Далеко еще!

Но до поселка добрались скорее, чем предполагали. У дороги маячит журавок над колодезным срубом. Рванулись к нему те, что шагали первые. Там вода. Бадью бы только.

Старшина Король схватил с повозки ведро, заторопился к колодцу. Но кто-то раньше него прицепил котелок к цепи и спустил вниз. Уже вся рота теснилась тут, задыхаясь от жажды. Вот-вот покажется котелок с водой. Холодная, должно быть, вкусная водичка.

Старшина сам потянул котелок со дна — тяжелый! Глухо стукнулся о сруб, и все враз затихли: не вода в алюминиевой посудине, а грязь. Жидкая грязь. Попили, называется…

Люди зароптали.

— Высохла?

— Да нет, до нас выпили!

— Эх, не повезло…

— Ну, комиссар, говори, что делать.

Евтушенко и Юрасов переглянулись.

— Вода обязательно должна быть где-нибудь недалеко, — громко сказал Юрасов, успокаивая бойцов. — Спускайте раненых на траву. Так, а теперь двое ко мне! Ведра с собой возьмите!

Сели на полуторку возле бочки и поехали.

Батальон, между тем, продолжал двигаться. Разомлев от жары, бойцы и командиры еле переставляли вялые ноги. Колонна растянулась. И вдруг Король крикнул:

— Хлопцы, грузовик!

Общее оживление сразу пресек какой-то скептик:

— Пустой! Небось с водой не летел бы так…

И тут несколько человек одновременно выдохнули:

— Вода-а-а!

Да, это привезли воду. Люди ринулись навстречу машине, облепили ее.

— Стойте на месте, — приказал Евтушенко. — Подойдут старшины с ведрами.

Старшинам выдали по ведру на взвод. Они старались капельки драгоценной не пролить. Саперы напились, отдохнули и пошли дальше. Теперь и настроение другое. Не таким безнадежным все представляется. Они, да чтобы попали в лапы врагу? Никогда!

На четвертые сутки похода саперы заметно устали, лица осунулись, зрачки потускнели. А тут поступило распоряжение: сократить привалы до пяти минут. Надо идти! Из последних сил. Иначе плен. И люди шли. Шатались, падали, снова поднимались и шли, хоть ноги подламывались в коленях и собственное тело казалось непомерно тяжелым грузом.

Бугриев, Никоян, Холоденко и Холодов помогали нести ручные пулеметы, коробки с магазинами. Евтушенко забрал у ослабевшего бойца вещмешок. Тот запротестовал:

— Не надо, товарищ замкомбата! Я сам…

— Не стесняйся. Сегодня я тебе помог, завтра — ты мне, так оно у людей.

Отставшие подтянулись. К месту следующего привала пришли даже раньше, чем намечали. Здесь Черкасов стал объяснять товарищам, как разглаживать рубцы на портянках, чтобы ноги не натереть. Сам когда-то сильно натер, теперь предостерегал других. Устинов бродил от взвода к взводу, требовал показать подошвы. Панасюк встретил его стихами. В лучшие времена не сочинял, а сейчас, измученный, ни с того, ни с сего заговорил в рифму:

— Что ты время тратишь даром? Смажь мне пятки скипидаром!

— Я тебе смажу, — погрозил ему пальцем Устинов. — А ну, протягивай ноги ко мне!

Комсорг девятой роты Анатолий Панасюк запыхтел и растянулся на траве. Дурашливо замахал руками. Нет, такого человека, наверное, ничто не могло привести в уныние. И остальные ребята тоже заулыбались. Трудно? Ничего, перетерпят! А от немцев уйдут.

4

Снова орудийные раскаты. Уже не в стороне — впереди. Страшно подумать: неужели перехватят горло, завяжут мешок? Только не плен!

— Быстрее, быстрее! — подгонял бойцов Евтушенко. — Шире шаг!

Приближались к поселку. Из крайней хаты выскочил адъютант Семятковского Резник. Засеменил, преградил дорогу:

— Товарищ комиссар, мы окружены…

Такие слова, да громко сказанные! Замерли люди.

Юрасов взял Резника за локоть, сжал и тихо предупредил:

— Попрошу молчать. Вы мне всех перебаламутите.

Отодвинул его в сторону и крикнул:

— Товарищи, не волнуйтесь! Скоро все выяснится.

Но в колоннах уже встревоженно переговаривались. Как не волноваться? Успокоил бойцов Насонов. Нет, не окружены, однако еще десять минут назад считали, что это так. Ошиблись, к счастью.

— Евтушенко! В станице Генеральский Мост будем отдыхать целый день, — объявил Насонов. — Передайте батальону.

Саперы воспрянули духом. Скорее бы заветная станица! Привалы сократили до минимума. Всю ночь шагали.

На востоке посветлело. И тогда из-за пригорка показались острые верхушки пирамидальных тополей, затем трубы хат, а там и сами хаты. Рассыпаны хаты по склону вплоть до моста, под которым журчит-переливается прозрачная речушка, затонувшая в травянистых берегах. В траве цветы разноцветные, над ними пчелы да бабочки. Благодать.

— Лейтенант Резник! — крикнул Семятковский. — Располагаться ближе к воде, там прохладнее.

Юрасов и Евтушенко направились в колхозное правление. Отыскали завхоза. Степенный такой, круглолицый, щеки тугие. Не так уж, видно, голодно в этом колхозе, если люди сытые.

— Покормили бы наших бойцов, — сказал Евтушенко. — Неделю на сухарях сидят.

— Могем, — охотно согласился завхоз. — Правда, овечек и телят уже нет, запродали тем, которые до вас проходили. А поросят могем под расписку с печатью. И хлеба свежей выпечки.