Перешагнувшие через юность - [25]
— Ну и руки у них! — вторил ему старший. — И ведь не дрожат, а?
Наконец саперы и разведчики за спиной у противника. И не хочется им думать сейчас, что через два дня предстоит обратный путь, не легче, а, может, и потруднее сегодняшнего.
Поблизости загромыхали снаряды. Иван Григорьевич Блажко потянулся на лавке, встал, накинул на зябнувшие плечи грубошерстную шинель. На столе коптила вовсю лампа, стекло потемнело от сажи. Чайник еще был теплый — значит, недолго спал. Ничего, голова уже свежая. Блажко прикрутил фитиль, отодвинул папиросы и прислушался к голосам Артюшенко и Кушкиса. Вот ведь заговорились. И за лампой не уследили.
— Надо, Михаил, принимать и остальных ребят в комсомол, — убеждал комсорг полка. — Как же так? Их товарищи — комсомольцы, а они еще нет. Обидно им. Достойны же!
— Конечно, достойны, Леопольд. Да не успеваем! А тут еще случай с комсоргом. Ведь при смерти был Васютин…
— Учтите, нам, кроме того, придется заняться рекомендациями в партию. В каждой роте у нас будет не два-три коммуниста, а двадцать пять — тридцать. Полнокровная парторганизация! Представляете, какая сила?
— Мы уже оформили документы на Дмитрия Багно, Илью Харитонова, Василия Васютина…
— А как с перепиской?
— Плохо. Многие вовсе не получают писем. Ни от родных, ни от друзей. Все из-за оккупации. А ребята скучают, сами понимаете.
— О переписке был разговор в политуправлении. Надо бы установить письменную связь с тружениками тыла. Мы уже написали в Ворошиловград, в Грузию. Центральный комитет комсомола Украины поможет нам. Да и ЦК ВЛКСМ. Свяжут с разными городами и селами. Молодые рабочие ворошиловградского завода имени Октябрьской революции обещают прислать к нам свою делегацию. Ничего, все наладится постепенно. Нужно ворошиловградцев как следует встретить.
— Постараемся, Леопольд. То ж мои земляки! Я сам там слесарем работал.
— Вот и встретитесь с земляками.
Блажко подсел к Кушкису и Артюшенко. Пригляделся к их запавшим, сухо блестевшим глазам. Носы и те одинаково обострились, на щеках — тени.
— Да вы никак за всю ночь ничуть не поспали? — спросил он. — Надо же хоть немножко отдыхать, товарищи!
— Где тут уснуть, гремит поминутно, — отозвался комсорг полка. — Затишье называется.
— А меня и не тянет что-то, — сказал комиссар батальона и потер виски. — Бессонница.
Блажко прошелся по комнате. Прислушался.
— Наверно, наши хлопцы фрицев растревожили. Ведь в такое время обычно спят, как сурки. Взгляну: не идут ли наши проводники. Что-то долго их нет.
Решили все трое глотнуть на улице свежего воздуха. Выбрали удобное место, стали по очереди смотреть в бинокль. Но комбат не любил долго стоять в одной позе. Ему все хотелось двигаться, действовать. И скоро он заявил:
— Холодно что-то, а? Пойду готовиться к занятиям по изучению трофейных мин.
— Новые образцы получили? — поинтересовался Кушкис.
— Нет пока. Приходится изучать по описанию.
Возвратясь в хату, Иван Григорьевич Блажко сел за стол. Придвинул поближе лампу, раскрыл книжонку. Нашел страницу, где говорилось о трофейных минах. Совсем мало сказано о новых, прямо с мизинчик. Он попытался читать, но мешало беспокойство за Колю Фурманова и Васю Васютина. Где они сейчас?
И тут в окно стукнули. Он выскочил из хаты. Глянул на смутные фигуры, двигавшиеся на него из темноты. Обрадовался:
— Они! Что-то несут… Неужели ранили кого? Часовой, позови санинструктора!
Но вот уже ребят совсем ясно видно. В руках у Васютина — ручной пулемет «МГ-36». На спине Фурманова — тяжелый груз в немецком маскхалате.
— «Машингевер»! — поразился Блажко. — Где взяли?
— На обратном пути подобрали, товарищ комбат, — пояснил Фурманов.
— Как это «подобрали»? Валялся, что ли?
— Сначала из него фриц палил вон с той высотки, — указал Васютин. — Выползет из укрытия и поливает свинцом справа налево. Отстреляется и опять на карачках в берлогу. Замучил! На обратном пути мы его подкараулили, подсунули минку-«сюрприз». Только вылез — она и ахнула.
Кушкис помог затащить в хату фурмановский груз. Развернул маскхалат, пожал плечами. Но Блажко так и возликовал:
— Да вы знаете, Леопольд, что это такое? Мины новейшего образца! Те, которые нам нужны позарез, последний образец! Их же противник в секрете держал! Ну, молодцы, раздобыли все-таки.
Василий Васютин и Николай Фурманов улыбались.
— Ай да ребятки, дайте обниму вас! — никак не мог успокоиться комбат.
Васютин вдруг вскинул руку и отрапортовал:
— Товарищ капитан, задание командования выполнено!
Через несколько дней обоих саперов наградили орденами Красной Звезды.
Глава восьмая
Рай-Александровка растянулась вдоль ручья километров на десять. Сюда и прибыл Юрасов.
В начале марта части 218-й стрелковой дивизии выбили оккупантов из насиженных мест. Сразу здесь обосновались КП дивизии, госпиталь, все тылы. Когда же гитлеровцы предприняли контратаку, тылы начали спешно эвакуироваться. Машины карабкались на северную возвышенность, буксовали, потому что днем пригрело, снег расплавился, и дороги развезло. Моторы ревели, но колеса прокручивались вхолостую.
А тут в атаку двинулись фашистские танки.
Шестьсот шестьдесят седьмой стрелковый под командованием Петра Тимакова держался стойко. Одна за другой вражеские машины выходили из строя. Капитан Телухин командовал:
Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.). В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.
Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.
Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.
Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.