Перешагнувшие через юность - [23]

Глава седьмая

1

Высокий белый потолок, белые-белые стены… Василий Васютин смежил веки. Долго силился понять: где он? Наконец сообразил. Да в госпитале же! Припомнил злополучную мину с тонюсенькими рожками. Как выпрыгнула из рук, как взорвалась. Дальше — провал в памяти.

Когда стал поправляться, узнал, что привезли его сюда обескровленного, совсем слабого. Врачи дали ему свою кровь. И медсестра, тихая белокурая Мария, — тоже.

Двигалась она по палате неслышно. Вот опять склонилась над ним, а когда подошла, он и не заметил, хотя на слух никогда не жаловался.

— В разведчицы бы тебе, Машенька.

Девушка робко улыбнулась его попытке шутить, поправила сбившееся одеяло. Легки и приятны были ее прикосновения. Словно сестра родная хлопотала. Полежать бы тут еще, окрепнуть как следует.

— Машенька, ты здесь?

— Здесь, здесь, ты отдыхай.

Но отдыхать не пришлось. Какой уж отдых, если немцы готовятся к наступлению на юге? Больше всего на свете Васютин боялся отстать от родного полка. Уйдут однополчане. Да как же он без них? Как они без него? Пошел к начальнику госпиталя.

— Прошу меня выписать.

— Вам лечиться нужно!

— Прошу выписать, я почти здоров.

Воспротивился не только начальник госпиталя, но и лечащий врач. Врач особенно расстроился, все протирал очки платочком.

— Не бережет себя молодежь…

Василий продолжал настаивать на своем. И его выписали с условием дать расписку, что долечится в полковой санчасти.

— Прощай, Машенька!

Мимо полковой санчасти он промчался, не останавливаясь. Прямым ходом — к Ивану Григорьевичу Блажко. Тот стал уже капитаном, командовал батальоном.

— Помощь пришла! — воскликнул он при виде комсорга четвертой роты. — А тут ребята все уши прожужжали, про тебя спрашивают.

— Где они?

— На Донце. Мостами занимаются. Но ты не спеши, неважно еще выглядишь…

Где там «не спеши»! В штабе, что ли, сидеть? На следующий же день Василий Васютин был среди товарищей. Одна рука на перевязи, но другая-то действует. Зашибет больную руку, стиснет зубы — никто и не заметит, что ему больно.

— Где же Николай? — беспокоился Васютин. — Уж не случилось ли с ним чего?

— Все в порядке с твоим другом, — отвечал Латышев. — В Ямах он, особое задание выполняет.

Васютин не стал дожидаться возвращения Фурманова. Сам к нему направился. Шутка ли — сколько не виделись!

Коля Фурманов прислушивался к миноискателю: не запищит ли умный прибор. За спиной осторожные шаги. Кто бы это мог быть? Посмотрел и глазам не поверил.

— Василек! Неужели ты?

— Я, Коля, я.

Обнялись по-братски. Потом отстранились, стали разглядывать один другого.

— Э, похудел-то как, Василек!

— Ничего, были б кости, мясо нарастет.

Тут какая-то старушка появилась. В тулупчике, в валенках.

— Сыночки, загляните до нас! Фашист мину заховал, скотина-то боится. Ой, лышанько мое…

Пошли следом за старушкой в дырявый хлев. В переднем углу — тощая коровенка на короткой привязи. Ее не спускали с поводка: как бы ни наскочила на мину. Васютин пошарил по углам — ничего. Приблизил инструмент к буренке, та задрожала в испуге. И вдруг: «пи-ик!»

Фурманов принялся разгребать теплый навоз. Отыскал мину, вывинтил взрыватель.

— Отвязывайте корову, — сказал он хозяйке. — Больше бояться нечего.

— Сыночки, да какое ж спасибо вам…

Она пригласила их отведать молока, густого, с пенкой. Неказистая вроде коровенка, а молоко вон какое вкусное. Пили бы да пили. С тех пор друзья стали желанными гостями в этом доме. Оставляли у хозяйки свои вещи на время. Однажды сложили в сенях кучку обезвреженных находок, прикрыли кошелкой. А несколько брусочков тола забыли на скамейке. В тот вечер старушка лукаво улыбалась им.

— Давненько я бельишко не стирала…

— Может, мы мешаем, бабуля? — спросил Фурманов.

— Что вы! Нисколечко! Не ругайтесь только: я пару кусочков мыла взяла у вас… Тут на скамейке были. Сунула в печурку просушить…

— Бабуля, то ж не мыло, а взрывчатка, — с напускной строгостью сказал Васютин. — От нее ж танки немецкие пополам рвутся!

Услышав страшные слова, старушка с неожиданной живостью вскочила на приступок. Сгребла в тряпку толовые брусочки, похожие на мыло, и закричала.

— Ой, лышанько мое! Скорее берите ваши бомбы, сыночки! Не то хата моя разорвется!

— Не пугайтесь, бабуля, — успокоил ее Фурманов, забирая бруски. — Теперь они не кусаются. Видите: зубки мы у них повырывали?

2

Василия Васютина и Николая Фурманова вызвали на КП. По дороге они наговорились, как меду напились. Вспомнили школьные годы, разные мальчишеские проделки, без которых не обходится ни одно детство.

Когда постучали и зашли, комиссар полка поднялся из-за стола им навстречу.

— Фурманова знаю, а это… Васютин? Комсорг четвертой, знакомьтесь, Леопольд!

— Кушкис, — назвал себя крепкий чернявый парень. Пожал руки Васютину и Фурманову. — Как самочувствие, товарищ Васютин?

— Спасибо, хорошо.

Демин, поглядывая на смуглого рижанина, объяснял ребятам:

— Политуправление о нас позаботилось. Прислало комсоргом опытного вожака молодежи, закаленного фронтовика. Товарищ Кушкис прибыл к нам из гаубичного полка. Номер части тот же, только без нуля. К тому же фуражка артиллериста похожа на головной убор сапера. Не так ли? Там снаряды, тут мины — лишь бы фрицы показывали спины…