Перешагнувшие через юность - [21]

Так он обезвредил несколько мин.

— Ты что же, младший сержант, все поле перепахать задумал? — спросил его Артюшенко. — В земле ищешь? А, может, мины только в снегу, на поверхности?

— Нет, товарищ комиссар, — возразил сапер. — Тут и поглубже есть. Притаились жуки усатые… И не в два, а в три яруса… Нажимные мины вперемежку с минами натяжного действия. — Он поднес пальцы к губам и начал дуть на них, чтобы хоть немножко согреть.

— А ты молодец! Перчатки-то где?

— В кармане. Одна морока с ними. Голыми-то руками сподручнее: скорее почувствуешь корпус мины, особенно усик проклятый.

— Руки, однако, беречь надо. Пригодятся еще.

Из рассказа командира роты комиссар знал, что Николай Фурманов и Василий Васютин в прошлый раз обезвредили мин столько, сколько хватило бы на целый взвод, и отошел, чтобы не мешать ребятам работать.

Фурманов «гнал траншею» рядом со своим дружком Васютиным. Они всегда так — негласно соревновались.

Не поворачивая головы, Николай спрашивал:

— Ну как, Василек?

Тот только молча усмехался.

И вдруг взрыв! Болезненно сжалось сердце у Николая. Оглянулся, а там, где только что стоял друг, — широкая воронка. Василий лежит неподвижно, и снег под ним медленно краснеет, пропитывается кровью.

Его унесли на носилках.

Как это могло случиться? Васютин нашел трехрожковую мину, хотел смахнуть с нее снег, прилипший к железному корпусу. Все, как всегда. Впрочем, нет, не все: впопыхах забыл, оказывается, вставить предохранительную чеку. Зацепил волосок — и взрыв.

Взволнованные ребята переговаривались между собой. Кто-то высказал предположение, что комсорг машинально отбросил мину после щелчка. В тот момент она и взорвалась. Иначе, удержи он ее — разнесла бы в клочья.

— Не мог он отбросить! — возражал Фурманов, едва сдерживая слезы. — Никогда бы он этого не сделал, потому что товарищи рядом… Мина сама отпрыгнула! Ведь когда такую мину зацепишь за усик, раздается хлопок вышибного заряда. Вылетев из-под снега, она рвется на высоте двух метров! Так что вышибной заряд отбросил мину…

Он пошел к командиру полка Насонову и сказал, что обязуется выполнять задание за двоих: за себя и за Василька. То, что положено сделать другу, просил поручить ему, Фурманову. И не было сейчас в его лице ничего мальчишеского, даже щеки словно увяли. Голос, всегда такой звонкий, срывался:

— Полк потерял лучшего минера…

— Почему же потерял, голубь мой? — спросил строго Михаил Александрович. — Васютин еще вернется к нам!

Тогда впервые за эти дни Коля Фурманов улыбнулся. На щеках опять появились ямочки.

4

Комиссаром полка стал Михаил Ильич Демин.

Он следил за действиями добровольческого комсомольского полка со дня его образования. О молодых бойцах много писали во фронтовых, армейских и дивизионных газетах. Когда Демина в феврале 1942 года вызвали в Политуправление Южного фронта и предложили пойти в 38-й полк, он согласился, ни минуты не колеблясь. Помощник начальника политуправления по комсомольской работе старший батальонный комиссар Владимир Дмитриевич Щербатых представил его бригадному комиссару Леониду Ильичу Брежневу, заместителю начальника политуправления фронта. Обговорили все вместе, и вот Демин в полку.

На первом партийном собрании в Серебрянке к нему внимательно присматривались. Говорит неторопливо, убедительно, будто учитель на уроке. Да только больно уж молод этот учитель — на вид никак не старше «учеников»… Двойные «шпалы» в петлицах, красные звездочки на рукавах. И такой здоровый густой румянец.

— Мы должны больше думать об оперативности информации, — обращался к коммунистам Михаил Ильич, и сам, в свою очередь, незаметно изучал их. — Скажем, совершил воин подвиг. Надо тут же, немедленно организовать все так, чтобы об этом узнали остальные. Выпустить боевые листки, провести беседы с бойцами. Одно дело, когда они узнают о храбрости людей, пусть вполне достойных, но незнакомых им, другое — когда герой рядом, это твой товарищ, с которым вместе спишь, ешь. Смотрите, сколько у нас отважных ребят! Не бойтесь хвалить их, они все время рядом со смертью ходят. Такие не зазнаются.

В полку росло число желающих наведаться в тыл врага. И первым всегда рвался туда Федя Зайченко. Тот самый, которого не хотели принимать в полк из-за малого росточка. Напереживался он тогда. А когда наконец приняли почтальоном, стал носить письма товарищам на передовую. Письмо на фронте — всегда радость. Не терпится потрогать его, вскрыть конверт.

Зайченко спрячет письмо и требует:

— Покажи, как мину снаряжать, тогда отдам.

Чего только не сделаешь ради долгожданной весточки! Так и обучился упрямый и пытливый Зайчонок профессии сапера. Уже ходил вместе с другими на задание, участвовал в сражениях.

На этот раз он шел один.

Гитлеровское командование готовило новое крупное наступление на юге страны. По донесениям разведки, в лесах у Славянска немцы сосредоточили много танков. Надо было засылать саперов в тыл противника, чтобы вывести из строя как можно больше техники.

…Днем пригревало. Снег подтаял, сделался ноздреватым, покрылся сверху хрусткой прозрачной корочкой. Она обламывалась сама собой, а кое-где даже скопилась вода. К концу дня все замерзло.