Перешагнувшие через юность - [21]
Так он обезвредил несколько мин.
— Ты что же, младший сержант, все поле перепахать задумал? — спросил его Артюшенко. — В земле ищешь? А, может, мины только в снегу, на поверхности?
— Нет, товарищ комиссар, — возразил сапер. — Тут и поглубже есть. Притаились жуки усатые… И не в два, а в три яруса… Нажимные мины вперемежку с минами натяжного действия. — Он поднес пальцы к губам и начал дуть на них, чтобы хоть немножко согреть.
— А ты молодец! Перчатки-то где?
— В кармане. Одна морока с ними. Голыми-то руками сподручнее: скорее почувствуешь корпус мины, особенно усик проклятый.
— Руки, однако, беречь надо. Пригодятся еще.
Из рассказа командира роты комиссар знал, что Николай Фурманов и Василий Васютин в прошлый раз обезвредили мин столько, сколько хватило бы на целый взвод, и отошел, чтобы не мешать ребятам работать.
Фурманов «гнал траншею» рядом со своим дружком Васютиным. Они всегда так — негласно соревновались.
Не поворачивая головы, Николай спрашивал:
— Ну как, Василек?
Тот только молча усмехался.
И вдруг взрыв! Болезненно сжалось сердце у Николая. Оглянулся, а там, где только что стоял друг, — широкая воронка. Василий лежит неподвижно, и снег под ним медленно краснеет, пропитывается кровью.
Его унесли на носилках.
Как это могло случиться? Васютин нашел трехрожковую мину, хотел смахнуть с нее снег, прилипший к железному корпусу. Все, как всегда. Впрочем, нет, не все: впопыхах забыл, оказывается, вставить предохранительную чеку. Зацепил волосок — и взрыв.
Взволнованные ребята переговаривались между собой. Кто-то высказал предположение, что комсорг машинально отбросил мину после щелчка. В тот момент она и взорвалась. Иначе, удержи он ее — разнесла бы в клочья.
— Не мог он отбросить! — возражал Фурманов, едва сдерживая слезы. — Никогда бы он этого не сделал, потому что товарищи рядом… Мина сама отпрыгнула! Ведь когда такую мину зацепишь за усик, раздается хлопок вышибного заряда. Вылетев из-под снега, она рвется на высоте двух метров! Так что вышибной заряд отбросил мину…
Он пошел к командиру полка Насонову и сказал, что обязуется выполнять задание за двоих: за себя и за Василька. То, что положено сделать другу, просил поручить ему, Фурманову. И не было сейчас в его лице ничего мальчишеского, даже щеки словно увяли. Голос, всегда такой звонкий, срывался:
— Полк потерял лучшего минера…
— Почему же потерял, голубь мой? — спросил строго Михаил Александрович. — Васютин еще вернется к нам!
Тогда впервые за эти дни Коля Фурманов улыбнулся. На щеках опять появились ямочки.
Комиссаром полка стал Михаил Ильич Демин.
Он следил за действиями добровольческого комсомольского полка со дня его образования. О молодых бойцах много писали во фронтовых, армейских и дивизионных газетах. Когда Демина в феврале 1942 года вызвали в Политуправление Южного фронта и предложили пойти в 38-й полк, он согласился, ни минуты не колеблясь. Помощник начальника политуправления по комсомольской работе старший батальонный комиссар Владимир Дмитриевич Щербатых представил его бригадному комиссару Леониду Ильичу Брежневу, заместителю начальника политуправления фронта. Обговорили все вместе, и вот Демин в полку.
На первом партийном собрании в Серебрянке к нему внимательно присматривались. Говорит неторопливо, убедительно, будто учитель на уроке. Да только больно уж молод этот учитель — на вид никак не старше «учеников»… Двойные «шпалы» в петлицах, красные звездочки на рукавах. И такой здоровый густой румянец.
— Мы должны больше думать об оперативности информации, — обращался к коммунистам Михаил Ильич, и сам, в свою очередь, незаметно изучал их. — Скажем, совершил воин подвиг. Надо тут же, немедленно организовать все так, чтобы об этом узнали остальные. Выпустить боевые листки, провести беседы с бойцами. Одно дело, когда они узнают о храбрости людей, пусть вполне достойных, но незнакомых им, другое — когда герой рядом, это твой товарищ, с которым вместе спишь, ешь. Смотрите, сколько у нас отважных ребят! Не бойтесь хвалить их, они все время рядом со смертью ходят. Такие не зазнаются.
В полку росло число желающих наведаться в тыл врага. И первым всегда рвался туда Федя Зайченко. Тот самый, которого не хотели принимать в полк из-за малого росточка. Напереживался он тогда. А когда наконец приняли почтальоном, стал носить письма товарищам на передовую. Письмо на фронте — всегда радость. Не терпится потрогать его, вскрыть конверт.
Зайченко спрячет письмо и требует:
— Покажи, как мину снаряжать, тогда отдам.
Чего только не сделаешь ради долгожданной весточки! Так и обучился упрямый и пытливый Зайчонок профессии сапера. Уже ходил вместе с другими на задание, участвовал в сражениях.
На этот раз он шел один.
Гитлеровское командование готовило новое крупное наступление на юге страны. По донесениям разведки, в лесах у Славянска немцы сосредоточили много танков. Надо было засылать саперов в тыл противника, чтобы вывести из строя как можно больше техники.
…Днем пригревало. Снег подтаял, сделался ноздреватым, покрылся сверху хрусткой прозрачной корочкой. Она обламывалась сама собой, а кое-где даже скопилась вода. К концу дня все замерзло.
Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.). В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.
Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.
Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.
Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.