Перешагнувшие через юность - [20]
— Придумаем, товарищ… Как тебя?
— Мазепа. Виктор.
— Придумаем, голубь мой, Виктор Мазепа. А пока скажи-ка, где комбат? Вот на этой машине отправляйтесь отдыхать. Да просушитесь хорошенько!
Семь дней и семь ночей бушевала вьюга. И всю эту неделю комсомольцы сражались со стихией. По очереди обогревались возле печурок, засыпанных антрацитом, набирались тепла и — снова на холод.
Освобождали от снега трассу, чтобы фронт получал боеприпасы бесперебойно.
Печка накалилась так, что до нее невозможно было дотронуться, обдавала жаром, но Павел Черкасов и Виктор Мазепа не пересаживались подальше, даже не отодвигались. От шинелей, развешанных на протянутом проводе, шел пар. Ботинки тоже курились. Остро пахло сырой кожей.
Павел вытянул босые ноги, пошевелил пальцами.
— Бумагой поверх портянок обертывать надо, Павло, — заметил Мазепа. — Теплее будет.
— А ведь правильно! — отозвался Черкасов. — Бумага, она тепло сохраняет. Да кроме тетрадки, у меня ничего нет. Израсходую тетрадку, все равно письма писать некому… Мой дом ты знаешь где.
Черкасов немножко кривил душой, когда говорил про письма. Он не переставал надеяться, что придет весточка от Оксаны, дивчины с глазами-васильками. Где сейчас эта девушка? Хотела тоже на фронт пойти… Неужели они для того лишь познакомились, чтоб никогда больше не встретиться? Оксана, Оксана… Откликнись!
Сквозь трещины в чугунной плите печки просвечивал огонь. Бабушка Христина, высохшая, морщинистая, подбросила еще антрацита. Позвонки костлявой ее спины выпирали из-под ситцевой кофты. А голос был певучий, ласковый.
— Грейтесь, милые! Намерзлись там, на юру-то. Ох, война, война! Вот вчера девушка заходила, грелась… Я бы, говорит, тоже воевать пошла. Это что ж такое, бабы, и те воюют… А сама-то шкилет-шкилетом, измучилась бедная. Оксаной зовут. До родных добирается…
— Оксаной? — очнулся от своих дум Черкасов. — Бабуся, а какая она из себя?
— Я ж говорю, шкилет один! В дырявом пальто. Ботинки, как у шахтера. Личико махонькое, с кулачок, а глазищи черные… И коса черная…
Нет, не она. Не его Оксана. Да и откуда ей быть здесь? Это ж чудо — если они увидятся. А он, Павел Черкасов, не очень-то верит в чудеса. Отучила война от сказок с их обязательными чудесами.
Бабушка Христина между тем продолжала рассказывать, как шла по открытой степи девушка. Ни бугра, чтоб спрятаться от северного ветра, ни кочки. Чулки на коленках драные — прохудились за дорогу. Щиплет мороз неприкрытую кожу. Повернулась девушка спиной к ветру, так и пошла — спиной вперед. Добралась до жилья, а коленок и не чувствует совсем…
На восьмой день ветер стих. Прояснилось. Но ударили такие лютые морозы, что птицы на лету замерзали, безжизненными комочками падали вниз.
Василий Васютин вышел из теплого помещения. Огляделся, глубоко выдохнул — струя пара изо рта растянулась чуть не на целый метр. В небе — солнце. Вот уж правда: светит, а не греет. Васютин захватил горстью сыпучий снег, подбросил, снежинки сразу вспыхнули разноцветными огоньками.
Полюбовавшись ими, он пошел искать командира роты. В подразделение прибыл комиссар батальона Михаил Иванович Артюшенко. В связи с этим и вызывали Васютина.
Сам Артюшенко стоял рядом с Блажко у железнодорожной насыпи. Разглядывал какую-то девочку, закутанную так, что один носик торчал наружу.
— Откуда ты? — допытывался он у нее.
— Дяденька, да из Гриневки я!
— Она же не близко, твоя Гриневка. И мороз сорок градусов…
— Дяденька, ты мне покажи, кто тут минами ведает.
— Да зачем тебе?
Из вороха шалей послышались всхлипы, носик сморщился.
— Де-ду-сю…
— Ну, ладно, ладно, что с твоим дедушкой?
— Ми-ной…
Блажко и Артюшенко переглянулись.
— Беги домой, девочка, — сказал Блажко. — Пришлем вам в Гриневку красноармейцев с миноискателями. Так и передай своим. Да смотри, сама не наскочи на мину-то, их тут много под снегом. Слышишь? Будь осторожнее.
Повязанная несколькими шалями голова качнулась в знак благодарности, и девчонка ушла.
Тут как раз Николай Фурманов привел отделение минных разведчиков. Доложил.
— Вольно! — скомандовал Блажко. — Слушайте внимательно. Последнее время гитлеровцы хвастаются магнитными минами. Вот и здесь, под снегом, они сидят, может быть. Надо проверить. А как? Ну, кто подскажет?
— Разрешите? — обратился к ротному Васютин. — Там, возле сарайчика, подрезные санки. Если приделать к ним стальные прицепы да потянуть на веревках, магнитные мины прилипнут за милую душу. Уж знать-то о себе дадут, во всяком случае.
Через полчаса Васютин и Фурманов тянули санки за концы длинных веревок по глубокому снежному покрову. Чтобы самим не проваливаться в снег, друзья приспособили, как лыжи, обыкновенные доски. Прикрепленные к санкам крышки дисковых мин служили миноискателями.
Прочесывание не заняло много времени, зато дало верные результаты. Магнитных мин тут не было.
— Приступить к разминированию обычным способом, — дал команду Блажко.
Но на какую глубину поставлены мины? Даже опытные саперы, такие как Федя Хилько и Толя Шуклин, доказывали, что глубже, чем на четверть метра, немцы не засунут заряды.
Положил конец сомнениям Фурманов. Он вонзил в крупно-зернистый снег острую лопату, присел на корточки, стянул перчатки и принялся разгребать льдистую крупицу голыми руками. Нащупал стынущими пальцами трехрожковую мину, высвободил ее из снега, вставил предохранительную чеку и вырвал из нее «змеиное жало».
Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.). В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.
Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.
Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.
Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.