Перешагнувшие через юность - [19]

Федя Хилько тоже ловко действует. Маленький, да удаленький. Такой холод, а ребятам жарко. Некогда пот смахнуть — спешат.

Фашисты строчат из пулеметов. Дзынь, дзынь… Бух, бух… Ну и симфония! «Не предполагал ты там, в своей школе, что придется слушать такую музыку, — усмехается про себя Блажко. — Вот тебе и до-ре-ми-фа-соль, товарищ учитель».

Упал красноармеец Пискунов: одна пуля пробила ему ногу, другая впилась в бок. А он все к миноискателю тянется. Или боли сгоряча не чувствует? Появилась санитарка, утащила раненого сапера в укрытие.

— Тридцать шестая мина и последняя! — сказал Фурманов, распрямляясь.

Советские танки ожили. Поднялись пехотинцы. Атака возобновилась.

Глава шестая

1

Бои вспыхивали то на одном, то на другом участке Южного фронта. На передовую едва успевали доставлять патроны и снаряды.

Машины с боеприпасами двигались по трассе Лисичанск — Ямы нескончаемым потоком. Казалось, нет такой силы, которая остановила бы его. Но жесткий, сверкающий изморозью брезент вдруг затрепетал, словно легкое покрывало. Началась вьюга. Ветер протяжно выл, пересыпал снег с места на место; обнажались кочки, засыпались колеи, трассу затянуло. Машины буксовали, из-под колес летела снежная каша.

Санитарный автобус с трудом прокладывал себе дорогу. Но вот он прочно застрял в сугробе, и остановилась вся колонна. Хмурые шоферы доставали из кузовов лопаты, крушили снежные барьеры. Да где там! Здесь откопают, тут наметет. Высоки сугробы, как стены, и плотные, будто спрессованные. Моторы машин рокочут, не переставая: заглуши их, потом, после охлаждения, не заведешь в такой кутерьме.

— Сюда бы целый полк! Где же нам справиться! — швырнул бесполезную лопату один из шоферов. — Что делать-то?

Ветер все выл. Скаты тонули в снегу, точно в трясине, — на одну треть, на половину, по самые оси… И ничем не вызволить из проклятого снежного месива. К тому же местность неровная. Где склон, где подъем, на который никак не вскарабкаешься.

И вдруг откуда-то взялся полк. Разогнули спины люди, замерли в изумлении.

В самом деле полк! Движется пешая колонна. Ритмично покачиваются бойцы в шинелях. И все, как один, — молодые. У каждого винтовка на ремне, в руках саперная лопата.

С левого фланга откалывался взвод за взводом. Полк расчленился, вытянулся вдоль заметенной дороги. И как в атаку, ринулся на снежные заносы.

Саперы орудовали лопатами, будто винтовками в рукопашной, только снежная пыль летела.

Командовал полком Михаил Александрович Насонов. Всего лишь месяц, как стал командиром, а комсомольцам казалось, что он с ними давным-давно. Подойдет, глянет веселым глазом:

— Ну что, юноши?

И юноши заулыбаются в ответ — так уж сумел расположить к себе подчиненных Михаил Александрович. Нет, он не снижал к ним требовательности, не делал скидку на молодость, но этим еще больше подкупал ребят. А если распекал за что-нибудь — никто не обижался.

Сейчас он шагал по трассе, забитой снегом, стройный и стремительный, словно был так же молод, как его питомцы.

— Политрук Бугриев! — окликнул Насонов. — Позовите-ка комсорга Холодова и сами приходите сюда.

Когда подошел Илюша Холодов, командир оглядел его с ног до головы.

— Голубь мой, да ты уши поморозил! А ну, три снегом!

Бугриев принялся помогать Холодову, и скоро уши комсорга запылали огнем.

— Вот так, — удовлетворенно произнес Насонов, потом пошутил: — Знает ли Холодов, как бороться с холодом?

— Больше греться, товарищ командир полка, — не растерялся Илюша. Потряс перед собой лопатой. — С помощью этого инструмента греться.

— Ишь, ты! Ладно, поговорим серьезно. Как вы, политрук и комсорг, думаете организовать обогрев?

Выслушав их, Михаил Александрович одобрительно кивнул. Передал Бугриеву сводку Совинформбюро.

— Здесь интересное сообщение о боях под Москвой. Просмотрите, а в перерыве расскажите все. Ну, юноши, я пошел.

Ему надо было еще повидать Киселева, Артюшенко, Сашу Лыжина и Колю Пятницкого. Все должны узнать как можно скорее, что немецкие войска под Москвой разгромлены, освобождены Истра, Калуга, Калинин, другие города и поселки. Оккупанты отброшены на сотни километров от родной нашей столицы. Разве можно откладывать такое сообщение на завтра?

Новость передавали по цепочке. Еще проворнее задвигались лопаты — силы словно прибавилось. Шоферы не знали, как и благодарить.

— Спасибо, братишечки!

— Вовек не забудем!

Метель не унималась. Да только где ей людей одолеть? Закончив расчищать стометровку, курносый смешливый красноармеец выкинул на радостях «антраша» — произвел этакое замысловатое движение ногами.

— Молодец, юноша! — похвалил его Насонов, приближаясь. — Как зовут тебя, голубь мой? Откуда будешь?

Молодой боец смутился, опустил колючие ресницы.

— Иван Швец я. Из Днепропетровской области.

— Молодец Иван Швец!

На полковой полуторке Михаил Александрович добрался до третьего батальона. Ребята дули там на озябшие пальцы, а их рукавицы — хоть выжимай. Полы шинели залубенели, совсем не гнулись. Сапоги пропитались влагой, смерзлись и стучали, как деревянные колодки.

— Закончили свои стометровки? — спросил Насонов.

— Кончили, да что толку? — Рослый боец пожал широкими плечами. — Метет, как из прорвы! Шагов десять прочистишь, а сзади снова гребни повырастали. Придумать бы что-нибудь, товарищ командир!