Пересекая Африку - [142]

Дабы раздобыть эту одежду, необходимо было закутить у Алвиша слоновую кость и воск для обмена, поскольку он меня уверял, что получить какой бы то ни было кредит мне будет совершенно невозможно. Но впоследствии я обнаружил, что он меня вводил в заблуждение, назначая высокую цену за воск и слоновую кость. Потому что «при встрече с сеньором Гонсалвишем тот сказал, что с готовностью продал бы мне сукно по бенгельской цене, добавив лишь стоимость переноски.

Дальнейшая задержка возникла из-за ожидания проводника. Алвиш хотел послать Шику, но тот отказался, боясь быть узнанным, и для этого поручения был отряжен Мануэл. Мне также следовало дождаться прибытия нескольких баилунда — они работают в качестве носильщиков между Бие и побережьем, — которые должны были доставить туда какое-то количество воска от Алвиша; воск этот надлежало обменять на товары, которые позволили бы Алвишу отправиться в Джендже, чтобы продать своих рабов.

В конечном счете 10 октября я выступил. Я отобрал небольшое число людей сопровождать меня во время визита к Каньомбе, вождю Бие[240], и сеньору Гонсалвишу, велев остальным следовать за нами и присоединиться ко мне в поселке Жуана Баптисты Феррейры. В момент отправления один из тех, кому я приказал двинуться позднее, начал рыдать, потому что его дружок уходил со мной. Он заявлял, будто я его продал как раба Алвишу, и вообще устроил по этому поводу такой гвалт, что я почувствовал себя вынужденным позволить ему присоединиться к моему маленькому отряду. Этот человек был образчиком некоторых из тех, кого Бомбей нанял на Занзибаре, а я должен был тащить его за собой через всю Африку.

После этого мы пошли по плодородной и основательно поросшей лесом местности, пересеченной множеством ручьев. Деревни окружены полями, в маленьких загородках у каждой хижины выращивают табак, и я заметил также выглядевшую весьма хилой европейскую капусту. В лесах я часто ощущал запах, похожий на ванильный, но не смог найти растение, которое его издает. В большом изобилии росли дикие гуавы.

На открытом пространстве за пределами одной из деревень несколько мужчин обучали юношей стрельбе. Мишень изготовили из найденного в джунглях корня, вырезав из него круг около фута в диаметре. Ее медленно катили через поляну примерно в 40 ярдах от стрелков, и в среднем в нее попадала одна стрела из десяти. Это был единственный случай, когда я видел в Африке занятия стрельбой ради развлечения.

Три или четыре раза сбившись с дороги, мы дошли до селения значительных размеров, принадлежащего сеньору Гонсалвишу, и меня поселили в большой хижине, в которой он живет во время своих посещений этого поселка. Все население составляли рабы Гонсалвиша, но большая часть их сейчас отсутствовала, находясь в пути в Джендже под началом одного из его сыновей. Гонсалвиш владеет примерно полудюжиной таких селений; жители каждого образуют ядро каравана, а остальная его часть состоит из нанятых по соседству туземцев.

Нам повезло, что мы добрались до деревни как раз в это время, ибо почти сразу же, как только мы получили кров, примчался сильный смерч, сопровождаемый потоками дождя. Ему предшествовал какой-то особенный мертвенно-бледный свет; поскольку солнце село незадолго до того, свет этот должен был быть электрического происхождения.

В трех часах хода отсюда находится городок Каньомбе — самый крупный, какой я встречал за все время путешествия; он имеет свыше трех миль в окружности. Большое число отдельных отгороженных кварталов здесь принадлежит разным вождям, которые ими пользуются, когда посещают город, чтобы засвидетельствовать Каньомбе свое почтение. Много места занимают коровники и свинарники и посадки табака, помимо которых есть еще три больших оврага — источники речек, текущих к Кокеме. Так что население, хоть оно и велико, и близко не находится к той численности, которой я ожидал, судя по размерам города.

По прибытии меня встретили секретарь Каньомбе, его шамбеллан[241] и капитан стражи, носящие в знак своего достоинства красные жилетки. Секретарь был скорее декоративен, нежели полезен, ибо не умел писать, но его подчиненный, черный уроженец Донду, более образован и ведет торговлю Каньомбе с побережьем.

Эти чины отвели меня в хижину, что была приготовлена для моего приема, и сразу же, не дав нисколько времени, чтобы освежиться, начали докучать мне вопросами по поводу того, что я намерен предложить их вождю в качестве презента. Снайдеровокая винтовка и немного сукна, которое я для такой цели приобрел в Комананте, — вот было все, что я мог дать спокойно. Но чины меня заверили, что Каньомбе это никак не удовлетворит, и пришлось мне расстаться с большой леопардовой шкурой, подаренной Джумой Мерикани и бывшей в высшей степени полезной в качестве ковра.

Весь день напролет глазеть на меня приходили толпы людей. Когда же, гонимый сильным ливнем, я вынужден бывал искать убежища в своей хижине, люди не стеснялись следовать за мной без приглашения. И нужно было зорко следить за этими мелкими жуликами.

Среди толпы было несколько мужчин, относившихся к каравану, который принадлежал Мшири и находился на обратном пути из Бенгелы. У всех у них были племенные знаки ваньямвези, и большинство могло говорить на киньямвези. Один уверял, будто он мньямвези, но при перекрестном опросе я обнаружил, что в действительности он уроженец Катанги, но однажды был в Уньяньембе.