Переплетение времен - [33]

Вечером пришли радхониты, расторговавшиеся в кочевье и что-то приобретшие для продажи дальше на востоке. Исаак подозрительно посмотрел на нас и сказал:

– Странные слухи ходят по кочевью. Вообще-то степняки не болтливы, но бывают и исключения. Когда заключаешь торговую сделку, то принято выпить кумыса. Иногда, когда сделка особенно хороша, вместо кумыса подносят чашу вина. Там где одна чаша, там и вторая, ведь надо ответить любезностью на любезность. Порой дело доходит до третьей и четвертой и тогда языки развязываются и можно услышать то, что на трезвую голову тебе никогда бы не сказали.

Он пристально смотрел на нас и мы послушно сделали заинтересованные лица. Слухи – дело ненадежное и все же порой они отражают истину. Отражение это искаженное, как в кривом зеркале, и все же это порой бывает именно искаженное отражение, а не выдумка. Надо только уметь видеть истину за гримасами кривого зеркала. Радхонит продолжил:

– Один такой слух мы сегодня и услышали. Со страхом на лице и постоянно оглядываясь, местный купец отсоветовал нам гулять по ночам. Свистящим шепотом он рассказывал нам о крылатых демонах, летающих над кочевьем и закрывающих крыльями Луну и Месяц. Купец утверждал, что сам видел призрачного Куйгараша – вестника смерти – летящего на таком демоне.

– Ты в это веришь? – спросил я.

– В мире есть много странного, неизведанного и опасного, но демон, имеющий облик, имеет и плоть. Значит, его можно победить сталью. Значительно опаснее демон бесплотный – диббук, но даже с ним можно справиться, вот только это будет не битва плоти, а битва духа. Не это меня волнует.

– А что?

– Я видел сегодня безумную женщину. Я спрашивал местных о ней, но никто не захотел со мной говорить. Только купец, тот самый, что рассказывал про летающую тварь, сказал по секрету, что она проклята и поэтому все ее боятся и даже боятся о ней говорить вслух. А проклята она потому, что ее дитя унес крылатый демон.

Мне, человеку просвещенного века стоило бы посмеяться над средневековыми суевериями, но смеяться мне не хотелось. Я и сам видел эту женщину, грязную, в разорванном платье, с безумными бегающими глазами. Растрепанная, простоволосая, она шла по кочевью и тихо выла. Проходивших мимо людей она пыталась остановить и что-то объясняла им на неизвестном мне языке, судорожно всплескивая руками. А когда те выдергивали из ее рук край своей одежды и в страхе убегали, она поднимала голову и прищурившись, смотрела на солнце, как будто хотела там что-то увидеть. Теперь я понял, кого она высматривала.

– Последние дни в кочевье никто не выпускает детей из юрт – добавил Менахем.

– Ты же говорил, что они не летают? – прошептал Урхо мне на ухо.

Я только пожал плечами. Ничего не понимаю. Огромные вараны не могли проникнуть в кочевье незамеченными, к тому же они оставляют хорошо знакомые мне следы. Если над кочевьем действительно летает хищник, то кто бы это мог быть? И связан ли он с капюшононосцами? Большая птица? Орел? Никогда не слышал, чтобы орлы похищали детей. К тому же орел – дневная птица, а слухи ночные. Может быть нам удастся пролить свет на это сегодня ночью в Змеиной балке?

Когда стемнело, мы стали готовиться к поиску: вымазали лица сажей, подвесили ножи так чтобы они не мешали, переобулись в лапти. Все это мы проделали в овраге на краю кочевья. Мне пригодились навыки, приобретенные в дивизионном спецназе, да и у Урхо тоже были, судя по всему, неплохие учителя. Дорога в Змеиную балку заняла у нас часа два, в основном из-за того, что приходилось опасаться конных разъездов. Один раз мы едва успели упасть в высокую траву, как совсем рядом с нами по камням застучали копыта: это двое всадников спускались шагом, стремя-в-стремя, по каменной осыпи. Конь заржал и в лунном свете можно было разглядеть наездника, привставшего в стременах. Он что-то сказал своему спутнику на незнакомом языке. Явственно прозвучало слово "шарканьок18", наверное означающее Змея в каком-нибудь падеже или во множественном числе. В звуке его голоса чувствовалось скрытое напряжение, а может и страх. Второй ответил ему что-то успокаивающее. А еще они распространяли сильный чесночный запах, настолько сильный, что невыносимо чесалось в носу и я едва удерживался от непреодолимого желания чихнуть в рукав. Это ж сколько надо было чесноку наесться, чтобы так благоухать?

– Что они сказали? – спросил я, когда звук копыт замолк вдали.

– Я плохо знаю этот язык – неуверенно сказал Урхо – Вроде бы первый боялся, что Змеи нападут на них по ошибке. А второй заверил его, что сегодня чудовищ не выпустят.

Интересно, как монстры отличают своих от чужих? Мы двинулись дальше. Вскоре Урхо предупреждающе поднял ладонь вверх – стой. Я подполз к нему и локоть моей правой руки потеряла опору: мы с ним лежали в верхней части круто уходящего вниз склона. Наверное, это и была Змеиная балка. Как назло, обе луны зашли за тучи и внизу ничего не было видно. Зато слышно было очень хорошо. В прохладном ночном воздухе раздавались непонятные и мрачно-тревожные звуки, похожие не то на птичий клекот, не то на шипение. Обоняние меня тоже не подвело: воняло снизу мерзопакостно. Запах был такой, как будто там были собраны штабеля дохлых котов. Подобный запах издает выдержанный сыр камамбер, пролежавший неделю на подоконнике в маленькой, закрытой на все окна парижской квартирке. И этот запах внизу шевелился, ерзал и распространялся. К ерзанию добавились невнятные человеческие голоса, но слов разобрать не удавалось. И тут тучи разошлись.