Переписка А. С. Пушкина с А. Х. Бенкендорфом - [37]

Итак, я умоляю Его Величество оказать мне милость полную и совершенную: во-первых, дав мне возможность уплатить эти 30 000 рублей[271], и во-вторых, соизволив разрешить мне смотреть на эту сумму как на заем и приказав, следовательно, приостановить выплату мне жалованья впредь до погашения этого долга.

Поручая себя Вашей снисходительности, имею честь быть с глубочайшим уважением и живейшей благодарностью Вашего сиятельства, граф, нижайший и покорнейший слуга

                    Александр Пушкин

26 июля 1835. С. — Петербург. (Франц.)

*А. С. Пушкин — А. X. Бенкендорфу Около (не ранее)

23 октября 1835 г. Петербург.

(Черновое)

Обращаюсь к Вашему сиятельству с жалобой и покорнейшею просьбою.

По случаю затруднения ценсуры в пропуске издания одного из моих стихотворений[272] принужден я был во время Вашего отсутствия обратиться в Ценсурный комитет с просьбой о разрешении встретившегося недоразумения. Но Комитет не удостоил просьбу мою ответом. Не знаю, чем мог я заслужить таковое небрежение — но ни один из русских писателей не притеснен более моего.

— Сочинения мои, одобренные Государем, остановлены при их появлении — печатаются с своевольными поправками ценсора, жалобы мои оставлены без внимания. Я не смею печатать мои сочинения — ибо не смею

*А. С. Пушкин — A. X. Бенкендорфу

31 декабря 1835 г. Петербург

Милостивый государь

граф Александр Христофорович,

Имею счастие повергнуть на рассмотрение Его Величества записки Бригадира Моро де Бразе о походе 1711 года, с моими примечаниями и предисловием. Эти записки любопытны и дельны. Они важный исторический документ, и едва ли не единственный (опричь Журнала самого Петра Великого).

Осмеливаюсь беспокоить Ваше сиятельство покорнейшею просьбою. Я желал бы в следующем 1836 году издать 4 тома статей[273] чисто литературных (как-то повестей, стихотворений etc.), исторических, ученых, также критических разборов русской и иностранной словесности; на подобие английских трехмесячных Reviews. Отказавшись от участия во всех наших журналах, я лишился и своих доходов. Издание таковой Review доставило бы мне вновь независимость, а вместе и способ продолжать труды мною начатые. Это было бы для меня новым благодеянием Государя.

Препоручая себя всегдашней Вашей благосклонности, честь имею быть с глубочайшим почтением и совершенной преданностию,

          Милостивый государь,

               Вашего сиятельства

                    покорнейший слуга

                         Александр Пушкин

31 дек.

1835.

С. П. Б.

1836

*А. С. Пушкин — A. X. Бенкендорфу

16–20 января 1836 г. Петербург (Черновое)

Je vous supplie de me pardonner mon importunité, mais comme je n'ai pu hier me justifier devant le ministre —

Mon ode a été envoyée à Moscou sans aucune explication. Mes amis n'en avaient aucune connaissance. Toute espèce d'allusion en est soigneusement éloignée. La partie satyrique porte sur la vile avidité d'un héritier, qui au moment de la maladie de son parent fait déjà mettre les scelets sur les effets qu'il convoite. J'avoue qu'une anecdote pareille avait été répandue et que j'ai recueilli une expression poëtique échappée à ce sujet.

Il est impossible d'écrire une ode satyrique sans que la malignité n'y trouve tout de suite une allusion. Derjavine dans son Вельможа, peignit un sybarite plonge dans la volupté [sourd au cris du peuple, qui s'écrie

Мне миг покоя моего

Приятней, чем в исторьи веки.

On applica ces vers à Patemkine et à d'autres — cependant toutes ces declamations étaient des lieux communs — qui avaient été répété mille fois — C'est à d. ire dans la satyre des vices les plus bas et les plus communs peints.

Au fond c'étaient des vices de grand seigneur et je ne puis savoir jusqu'à quel point Derjavine était innocent de toute personnalité.

Le public dans le portrait d'un vil avare, d'un drôle qui vole le bois de la couronne, qui présente à sa femme des comptes infidèles, d'un plat-pied qui devient bonne d'enfants chez les grands s. eigneurs, etc. — a, dit-on, reconnu un grand seigneur, un homme riche, un homme honoré d'une charge importante. —

Tant pis pour le public — il me suffit à moi de n'avoir pas (non seulement nommé) ni même insinué à qui que ce soit que mon ode.

Je demande seulement qu'on me prouve que je l'ai nommé — quel est le trait de mon ode qui puisse lui être appliqué ou bien — que j'ai insinué.

Tout celà est bien vague; toutes ces accusations sont des lieux communs.

Il m'importe peu que le public ait tort ou raison. Ce qui m'importe beaucoup c'est de prouver que jamais en aucune manière je n'ai insinuéà personne que mon ode était dirigée contre qui que ce soit.

Перевод:

Умоляю вас простить мне мою настойчивость, но так как вчера я не мог оправдаться перед министром…[274]

Моя ода[275] была послана в Москву без всякого объяснения. Мои друзья совсем не знали о ней. Всякого рода намеки тщательно удалены оттуда. Сатирическая часть направлена против гнусной жадности наследника, который во время болезни своего родственника приказывает уже наложить печати на имущество, которого он жаждет. Признаюсь, что подобный анекдот получил огласку