Переписка А. С. Пушкина с А. Х. Бенкендорфом - [12]

, единогласно избрали г-на Пушкина заместителем Великого Магистра Ордена Рогоносцев и историографом Ордена…»[118]

Такие же письма получили друзья Пушкина.

В тот же день происходит объяснение Пушкина с женой, в результате которого он убеждается в ее верности супружескому долгу. Пушкин узнает от нее о преследованиях, которым она подвергалась в последние недели со стороны Дантеса и Геккерна, и приходит к выводу, что диплом и его распространение — дело их рук[119].

Письмом от 21 ноября[120] Пушкин сообщает Бенкендорфу, что анонимное письмо исходило от г-на Геккерна и что, будучи «единственным судьей и хранителем» своей чести и чести своей жены, он (Пушкин) не будет никому представлять доказательства такого утверждения. При этом Пушкин считает своим долгом «довести до сведения правительства и общества», кто является автором письма, тем самым высказывая желание поставить в известность о происшедшем Николая I. Что и исполняет Бенкендорф.

23 ноября Пушкин вместе с Бенкендорфом в нарушение всех установленных при дворе сроков предоставления аудиенций принят Николаем I в его кабинете в Аничковом дворце в четвертом часу дня. Запись о том в камер-фурьерском журнале: «По возвращении с прогулки Его Величество принимал графа Бенкендорфа и камер-юнкера Пушкина»[121].

Царь взял с Пушкина обещание ни под каким предлогом не стреляться с Дантесом[122], а в случае возобновления ухаживаний Дантеса за Н. Н. Пушкиной, обратиться к нему.

Как известно, в критический момент — в конце января 1837 г. — Пушкин не выполнил ни одно из этих обещаний, данных царю.

***

Итак, в отношении Пушкина и Бенкендорфа, переписку которых мы рассмотрели, вполне применима пушкинская формула из главы второй «Евгения Онегина»:

Волна и камень,

Стихи и проза, лед и пламень

Не столь различны меж собой.

При этом они состояли в тесном общении в течение десяти лет.

Пушкин то и дело обращался к Бенкендорфу за разного рода разрешениями, с оправданиями в случаях неудовольствия власти, с благодарностями за ту или иную помощь, ища защиты от цензурных притеснителей, а также с просьбами житейскими, имущественными.

А что Бенкендорф? Распекал Пушкина, делал выговоры, давал разумные советы, оказывал помощь в щекотливых ситуациях, всегда был доступен и корректен. При этом высочайшего ранга чиновник, считая себя вправе наставлять своего отмеченного гениальностью подопечного, постоянно чувствовал его чуждость власти и бюрократическим установлениям.

Бенкендорф был преданный и верный слуга царю и пользе отечества, понимаемой им, конечно, совершенно иначе, чем Пушкиным.

Тем не менее упрощенно-примитивный взгляд на Бенкендорфа, сложившийся в советском пушкиноведении, требует корректировки: в рассмотренной переписке с Пушкиным он предстает личностью гораздо более сложной и неоднозначной.

ПИСЬМА

1826

*А. Х. Бенкендорф — А. Пушкину

30 сентября 1826 г. Москва [123]

Милостивый государь Александр Сергеевич!

Я ожидал прихода вашего, чтоб объявить Высочайшую волю по просьбе вашей[124], но отправляясь теперь в С. Петербург и не надеясь видеть здесь, честь имею уведомить, что Государь Император не только не запрещает приезда вам в столицу, но предоставляет совершенно на вашу волю с тем только, чтобы предварительно испрашивали разрешения чрез письмо.

Его Величество совершенно остается уверенным, что вы употребите отличные способности ваши на передание потомству славы нашего Отечества, передав вместе бессмертию имя ваше[125]. В сей уверенности Его Императорскому Величеству благоугодно, чтобы вы занялись предметом о воспитании юношества. Вы можете употребить весь досуг, вам предоставляется совершенная и полная свобода, когда и как представить ваши мысли и соображения; и предмет сей должен представить вам тем обширнейший круг, что на опыте видели совершенно все пагубные последствия ложной системы воспитания[126].

Сочинений ваших никто рассматривать не будет; на них нет никакой цензуры: Государь Император сам будет и первым ценителем произведений ваших и цензором.

Объявляя вам сию Монаршую волю, честь имею присовокупить, что как сочинения ваши, так и письма можете для представления Его Величеству доставлять ко мне; но впрочем от вас зависит и прямо адресовать на Высочайшее имя.

Примите при сем уверение в истинном почтении и преданности, с которыми честь имею быть

ваш покорный слуга

А. Бенкендорф

№ 205.

30-го сентября 1826. Москва.

Его благородию А. С. Пушкину.

*А. Х. Бенкендорф — А. С. Пушкину

22 ноября 1826 г. Петербург

Милостивый государь, Александр Сергеевич!

При отъезде моем из Москвы, не имея времени лично с вами переговорить, обратился я к вам письменно[127] с объявлением Высочайшего соизволения, дабы вы, в случае каких-либо новых литературных произведений ваших, до напечатания или распространения оных в рукописях, представляли бы предварительно о рассмотрении оных, или через посредство мое, или даже и прямо, Его Императорскому Величеству.

Не имея от вас извещения о получении сего моего отзыва, я должен однако же заключить, что оный к вам дошел; ибо вы сообщали о содержании оного некоторым особам[128].

Ныне доходят до меня сведения, что вы изволили читать в некоторых обществах сочиненную вами вновь трагедию