Переписка А. С. Пушкина с А. Х. Бенкендорфом - [10]

Пишет он все-таки не царю, а Бенкендорфу в тот же день, 6 июля[96]. Письмо состоит из красноречивых признаний благодарности царю за проявленные в течение 8-летнего общения милости, не просит прощения, но отказывается от своего желания уйти в отставку.

Ни царь, ни Бенкендорф не собирались вникать в причины, побудившие Пушкина просить отставки и уехать с семьей в деревню. Царь, правда, предоставит Пушкину отпуск на два месяца, а через год — отпуск на четыре месяца и новую денежную ссуду размером в 30 тыс. руб. в июле 1835 г.

Но мы не знаем, чем в конечном счете руководствовался Николай I, совершая эти благодеяния, — добрым отношением к Пушкину (оно, безусловно, имело место) или формулировкой из письма Бенкендорфа от 5 июля 1834 г.: «…лучше, чтоб он был на службе, нежели предоставлен самому себе».

В конце 1834 г. в типографии Сперанского выходит из печати «История Пугачевского бунта», но Пушкин не может получить тираж без высочайшего разрешения. С этим затруднением связано его письмо Бенкендорфу от 17 декабря 1834 г. Пушкин извиняется перед Бенкендорфом, что вновь вынужден прибегнуть к его помощи: «Умоляю Ваше сиятельство извинить меня и устранить это затруднение»[97].

***

Из чернового письма Бенкендорфу, написанного около (не позднее) 11 апреля 1835 г.[98], видно, что материальная ситуация становится для Пушкина и его семьи все тяжелее. В мае ожидается рождение нового ребенка[99]. Не получая предполагавшихся доходов от продажи «Истории Пугачевского бунта», Пушкин ищет новые способы поправить свое материальное положение. Теперь его

надежды связаны с изданием собственной политической и литературной газеты — такой же, как он задумывал в 1832 г. Пушкин признается, что ремесло это «не его», но жизнь в Петербурге, «вызывающая расходы, и дела семьи, крайне расстроенные», требуют от него или оставить исторические труды, которые «стали ему дороги», или опять обращаться за помощью к царю, рассчитывая на его щедрость.

Таким образом обосновывает он необходимость для него издания собственной газеты, в которой публиковались бы свежие мировые и российские политические новости, как это происходит в «Северной Пчеле». Материалы же литературные Пушкин предполагает печатать раз в квартал отдельным изданием наподобие лондонской Westminster Review.

Кроме того, Пушкин заранее ищет защиты от министра народного просвещения С. С. Уварова[100] и председателя цензурного комитета М. А. Дондукова-Корсакова[101], в связи с чем просит Бенкендорфа назначить цензора будущего издания из канцелярии III отделения, как это установлено для «Северной Пчелы».

Письмо осталось в черновом виде, Пушкин не готов был его отправить.

Вместо этого он пишет Бенкендорфу 11 апреля другое письмо[102], в котором просит предоставить на рассмотрение царю «Путешествие в Арзрум», которое он хотел бы напечатать в ответ на книгу французского дипломатического агента и писателя «Путешествия на Восток», позволившего себе представить в ней Пушкина в ироническом свете. Пушкин также просит Бенкендорфа о личной встрече — вероятно, чтобы обсудить вопросы, изложенные в упомянутом чуть выше черновом письме.

Утром 16 апреля[103] Пушкин принят Бенкендорфом и представляет ему свои соображения по поводу издания собственной газеты с ежеквартальным литературным приложением («Летописец»), в котором должен был принимать участие В. Ф. Одоевский[104], а также, вероятно, пожаловался на цензурные притеснения Уварова и Дондукова-Корсакова. Тогда же было передано для императора «Путешествие в Арзрум».

Новая черновая редакция письма к Бенкендорфу, датируемая апрелем-маем 1835 г.[105] (ср. выше черновое письмо около — не позднее — 11 апреля 1835 г.), позволяет понять: проект с изданием новой газеты, предложенный Пушкиным, был отвергнут. Пушкин признает, что этим решением царя с него «снято тяжелое бремя». Но отсутствие состояния у него и у жены, расстроенные дела отца не оставляют для него другой возможности, кроме как «прибегнуть к щедротам Государя, который теперь является» его «единственной надеждой». Пушкин просит предоставить ему взаймы 100 тыс. руб. на 10 лет, без процентов, прекратив выплату ежегодного жалованья в 5 тыс. руб., которое он рассматривает как процент с капитала в 125 тыс. руб. При удовлетворении этой просьбы, признается Пушкин, он был бы «совершенно счастлив и спокоен».

Это письмо тоже, по-видимому, осталось неотправленным, потому что столь крупный заем у царя вряд ли был возможен. Пушкин, ища выход из материальной западни, решает просить у царя длительного отпуска на три-четыре года. Он пишет новое письмо Бенкендорфу 1 июня 1835 г.[106], где повторяет прежние формулировки из двух написанных ранее, но не отправленных Бенкендорфу писем (см. выше).

Ощущая необходимость покончить с расходами, необходимыми при проживании семьи в Петербурге, расходами, сулящими в будущем «не только беспокойство и хлопоты, а может быть — нищету и отчаяние», Пушкин просит предоставить ему возможность «уединенной жизни в деревне» в течение трех-четырех лет. Но оговаривает при этом, что хотел бы затем вернуться к продолжению работы над историей Петра I и сохранить за собой доступ в архивы. Письмо преисполнено благодарности к императору за предыдущие «благодеяния» и уверением, что при малейшем его неудовольствии новой просьбой об отъезде в деревню (после просьбы об отставке в июне 1834 г.) он предпочтет остаться в своем теперешнем положении, нежели потерять во мнении того, кто был его «благодетелем, не как монарх, не по долгу и справедливости, но по свободному чувству благожелательности возвышенной и великодушной».