Перекресток версий. Роман Василия Гроссмана «Жизнь и судьба» в литературно-политическом контексте 1960-х — 2010-х годов - [60]
Ерофеев тогда — сотрудник Института мировой литературы Академии наук СССР, а Попов занимал редакторскую должность в издательстве Художественного фонда. Писательского статуса их уже лишили, последствия с необходимостью подразумевались.
Тридцать лет спустя Попов вспоминал, что именно таких последствий ждал. Когда, вернувшись из Крыма, зашел в московскую квартиру, раздался аксеновский телефонный «звонок: „Ты знаешь, все, к сожалению, подтвердилось. Вас исключили. Если вас не восстановят, я выхожу из Союза писателей“. Я этого его звонка никогда не забуду. Он поступил как старший брат. Он знал, что я тут же узнаю об исключении и мне станет страшно. А мне и было страшно, не стану врать».
Современники понимали, чего следовало бояться. Кабаков и ответил тогда Попову: «Уволили б тебя из твоего Художественного фонда, Ерофеева из ИМЛИ, а потом выслали бы из Москвы как тунеядцев».
По словам Попова, расправа уже готовилась. Он подчеркнул: «Ерофеева и уволили. Но на следующий день снова приняли. Сначала появился приказ, что он уволен из ИМЛИ, а на следующий день — приказ, отменяющий увольнение. Стало быть, наверху борьба была по этому вопросу. А поле битвы — сердце ерофеевское».
Это не единственное свидетельство. Приказ об увольнении Ерофеева был уже подписан и обнародован. А затем отменен.
Да, была «наверху» именно борьба «по этому вопросу». Спорили, понятно, в ЦК партии. С литературными функционерами лишь советовались, не более. Американские писатели изменили ситуацию.
В СССР они уже давно печатались. Их официально именовали «прогрессивными». Статус политический. А еще они, подчеркнем, были всемирно знамениты. Протест их — серьезный ущерб для имиджа СП, да и государства в целом.
Эффект был заметным. Ерофеев подчеркнул: «В СП, кажется, сильно струсили».
Испугал, конечно, не протест всемирно знаменитых писателей. Ерофеев подразумевал другую причину: литературным функционерам полагалось отвечать перед ЦК партии. В частности — за неумение предотвратить или прекратить скандал, получивший уже международную известность. Так что им приходилось реагировать, а не отмалчиваться.
6 сентября 1979 года, по словам Ерофеева, обоих исключенных пригласил Кузнецов. И «сказал, что состоялся секретариат Московской писательской организации, где решили нас восстановить. Попов — сразу: „Дайте справку!“ — „Нет, справки не дадим“. — „Мы члены СП?“ — „Нет“. — „Так кто же мы?“ — „Вы члены Московской писательской организации…“. Мы оказались в уникальном положении принятых-непринятых. Пишите заявление, сказал Кузнецов, и вас полностью восстановят на секретариате РСФСР. Имелось в виду, чтобы мы написали о „шумихе на Западе“».
Надлежало покаяться, от «Метрополя» отречься, признать свое участие в альманахе ошибкой. Условия вроде бы не слишком жесткие. Как Ерофеев отметил, им с Поповым объясняли, что «требуется минимум политической лояльности. Политическое заявление нужно для товарищей из провинции, которые не в курсе».
Оба тогда отвергли предложенные условия. Согласно Попову, «написали заявление такого примерно содержания: „Я, такой-то, был принят в Союз писателей тогда-то, исключен из Союза писателей тогда-то, прошло много времени, я многое понял в жизни, прошу восстановить меня в Союзе писателей“».
Литературные функционеры пытались уменьшить последствия скандала. Даже и прекратить его. Выполняли распоряжение ЦК партии. Ерофеев характеризовал их попытки иронически: «Эпизод, когда нас чуть было не приняли обратно в Союз, оказался загадочным и туманным. Они все-таки, должно быть, испугались. И письма шести наших писателей, и телеграмма американцев, и статьи во многих странах — все это было достаточно серьезно. Конечно, не будь этой поддержки, мы с Поповым имели бы хорошие шансы отправиться вслед за Синявским и Даниэлем, недаром поговаривали о каком-то следователе по особо важным государственным делам, который будто бы занялся нами. Мы его в глаза не видели. Но холодок ГУЛАГа я чувствовал долго…».
Что до телеграммы иностранных знаменитостей, писателей, то ответил им Кузнецов. 19 сентября 1979 года «Литературная газета» опубликовала его статью «О чем шум?»[135].
Кузнецов уверял американских коллег, что нет причин опасаться за Ерофеева и Попова. Обоих только предостерегли от ошибок — по-отечески, как и предусмотрено традицией воспитания «начинающих литераторов».
Такое предостережение, согласно Кузнецову, вовсе не означает запрет на публикации, да и вообще какие-либо гонения. Однако в итоге он заявил: «Прием в Союз писателей — это уже настолько внутреннее дело нашего творческого союза, что мы просим дать ему возможность самому определить степень зрелости и творческого потенциала каждого писателя».
Из статьи Кузнецова следовало, что вопрос об исключении Попова и Ерофеева не решен окончательно. Тут, стало быть, возможны компромиссы. Но — со временем.
В этом аспекте Кузнецов не так уж далеко отступил от истины. С Ерофеевым и Поповым обсуждался план отмены прежнего решения. Так называемое восстановление.
Они тоже предложили компромисс литературным функционерам. Настаивали, что условия не должны быть откровенно унизительными. От полной капитуляции отказались.
В. С. Гроссман – один из наиболее известных русских писателей XX века. В довоенные и послевоенные годы он оказался в эпицентре литературных и политических интриг, чудом избежав ареста. В 1961 году рукописи романа «Жизнь и судьба» конфискованы КГБ по распоряжению ЦК КПСС. Четверть века спустя, когда все же вышедшая за границей книга была переведена на европейские языки, пришла мировая слава. Однако интриги в связи с наследием писателя продолжились. Теперь не только советские. Авторы реконструируют биографию писателя, попутно устраняя уже сложившиеся «мифы».При подготовке издания использованы документы Российского государственного архива литературы и искусства, Российского государственного архива социально-политической истории, Центрального архива Федеральной службы безопасности.Книга предназначена историкам, филологам, политологам, журналистам, а также всем интересующимся отечественной историей и литературой XX века.
В. С. Гроссман – один из наиболее известных русских писателей XX века. В довоенные и послевоенные годы он оказался в эпицентре литературных и политических интриг, чудом избежав ареста. В 1961 году рукописи романа «Жизнь и судьба» конфискованы КГБ по распоряжению ЦК КПСС. Четверть века спустя, когда все же вышедшая за границей книга была переведена на европейские языки, пришла мировая слава. Однако интриги в связи с наследием писателя продолжились. Теперь не только советские. Авторы реконструируют биографию писателя, попутно устраняя уже сложившиеся «мифы».При подготовке издания использованы документы Российского государственного архива литературы и искусства, Российского государственного архива социально-политической истории, Центрального архива Федеральной службы безопасности.Книга предназначена историкам, филологам, политологам, журналистам, а также всем интересующимся отечественной историей и литературой XX века.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839-1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839-1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Всем нам хорошо известны имена исторических деятелей, сделавших заметный вклад в мировую историю. Мы часто наблюдаем за их жизнью и деятельностью, знаем подробную биографию не только самих лидеров, но и членов их семей. К сожалению, многие люди, в действительности создающие историю, остаются в силу ряда обстоятельств в тени и не получают столь значительной популярности. Пришло время восстановить справедливость.Данная статья входит в цикл статей, рассказывающих о помощниках известных деятелей науки, политики, бизнеса.
Новая книга Николая Черкашина "Белая карта" посвящена двум выдающимся первопроходцам русской Арктики - адмиралам Борису Вилькицкому и Александру Колчаку. Две полярные экспедиции в начале XX века закрыли последние белые пятна на карте нашей планеты. Эпоха великих географических открытий была завершена в 1913 году, когда морякам экспедиционного судна "Таймыр" открылись берега неведомой земли... Об этом и других событиях в жанре географического детектива повествует шестая книга в "Морской коллекции" издательства "Совершенно секретно".
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.