Перекресток версий. Роман Василия Гроссмана «Жизнь и судьба» в литературно-политическом контексте 1960-х — 2010-х годов - [46]

Это, подчеркнем, лишь гипотеза. Никаких документальных подтверждений нет. Возможно, таким образом и объясняли себе читатели причину изменения заглавия в пятом номере «Континента».

Но известно, что журнальная публикация изначально готовилась под руководством главного редактора. С 1976 года в подготовке участвовала и его заместитель — поэт Н. Е. Горбаневская, тоже недавняя эмигрантка. Кто-то из них и подготовил редакционный врез, дав от имени редакции два обещания.

Лишь одно из них редакция выполнила, что отмечалось ранее. Публикация завершилась в восьмом номере, там же помещен и фрагмент мемуаров Ямпольского: «Последняя встреча с Василием Гроссманом».

Другое обещание редакция не выполнила, и это также отмечалось ранее. Гроссмановский роман не был полностью опубликован «в ближайшее время». Минуло почти четыре года, прежде чем книгу выпустило швейцарское издательство.

Липкин был первым, кто попытался объяснить, в силу каких причин столь велик интервал между отправкой микрофильма и публикацией книги. В послесловии к мемуарам заявил: «Пять лет зарубежные издатели русской литературы отказывались опубликовать „Жизнь и судьбу“, — как мне стало известно, потому, что, по их мнению, роман о Второй мировой войне теперешним читателям будет неинтересен, а о лагерях уже написал Солженицын».

Однако Липкин так и не сообщил, кто же хлопотал за границей об издании романа и от кого были получены отказы. Равным образом не объяснил, откуда ему «стало известно», на что ссылались «зарубежные издатели русской литературы».

Зато из рассуждений мемуариста с необходимостью следует: «зарубежные издатели русской литературы», не желавшие публиковать вторую книгу гроссмановской дилогии, руководствовались соображениями коммерческого характера.

Вот это и сомнительно. «Зарубежным издателям русской литературы» оказывали финансовую помощь различные иностранные фонды и общественные организации, благодаря чему можно было публиковать книги мизерными тиражами. Прибыль — редкая удача в подобного рода деятельности. На такое обычно и не ориентировались. Издательские доходы от солженицынских публикаций — исключение, а не правило.

Войнович тоже попытался объяснить, в силу каких причин журнальная публикация не обусловила скорое издание гроссмановской книги. Рассуждал о том в мемуарном романе.

Обиду не скрывал. По его словам, в «5-м номере „Континента“ появились отдельные, плохо выбранные, отрывки. И все. Я не понимал, в чем дело. Потом до меня дошло, что обе пленки попали к Максимову, причем Горбаневская утверждала, что на пленках разные тексты и плохо читаются. Но, как я потом понял, никто их прочесть особо и не старался. Максимову роман не понравился. Горбаневской — тоже. Максимов послал роман с кислой припиской Карлу Профферу, но тот тоже интереса не проявил».

Войновичем упомянутый Проффер в ту пору руководил американским издательством «Ардис». Подчеркнем: он, по словам мемуариста, «интереса не проявил» именно потому, что характеристика романа, данная Максимовым, не была положительной. Оказалась «кислой», так как редактору «Континента» и его заместителю не понравилась вторая книга гроссмановской дилогии.

Возможно, «не понравилась». Существенно же, что в остальном Войнович ошибся.

Это объяснимо. В 1976 году он еще гражданин СССР, доступа к эмигрантской прессе не имел, по случаю ознакомился лишь с пятым номером «Континента», про остальные не знал, вот и оценивал заграничные события на основе слухов и критического отношения к Максимову. Оно таким осталось, даже когда Войнович сам оказался в эмиграции.

Что до оценки романа Максимовым и Горбаневской, так в континентовском редакционном врезе это ясно выражено. Книга, подчеркнем еще раз, признана «замечательной».

Если не знать, что Максимовым опубликовано более трети романа, то можно характеризовать как «отдельные, плохо выбранные отрывки» напечатанное в пятом выпуске «Континента». Однако публикация началась в четвертом. А в завершающем — восьмом — главы романа Гроссмана и статья Ямпольского.

Больше года продолжалась в «Континенте» публикация глав романа. Это очень много, особенно — для ежеквартального журнала. На уровне рекламы Максимов и Горбаневская сделали все, что могли.

Да, говоря о них, Войнович ошибся. И все-таки ясности нет. Допустим, «кислой» была максимовская «приписка», но ведь не только Проффер «интереса не проявил», другие издатели тоже — в 1975–1978 годах. А потому уместен вопрос о причине игнорирования романа.

Стандартные разгадки

Причина игнорирования романа вполне очевидна, если учитывать контекст эмигрантской периодики. Ситуация та же сложилась, что и в 1970–1974 годах.

Войнович указал, что копию рукописи отправил Максимову. Значит, во Францию. По домашнему ли адресу доставлен микрофильм, в редакцию ли «Континента», все равно, адресат один.

Но была и немецкая публикация. В оглавлении июльского номера «Посева» за 1975 год сообщается:

«Василий Гроссман. Природное стремление человека к свободе неистребимо! Глава из неопубликованного 2 тома романа „За правое дело“»[119].

Сама публикация начиналась с пятьдесят третьей страницы. Там указано: