Перекрестки над «Т» - [14]

На вопросительный взгляд ответила: «Деньги мне на**й не сдались. Но в блоке меня все равно е**т каждый день за просто так. Чувствовать я ничего не чувствую, и от этого какая-то пустота.»

Ларри так и сел на колючий белый песок. Он вырос в местах совсем не буколических. Видел результаты разборок местных банд; несколько из его друзей попадали под каток. Молодость Ларри прошла бурно, жаль, что ни разу не весело. Но девчонка не походила на запуганную должницу мафии.

«В каком… Блоке?» — только и спросил О'Брайан. Незнакомка, опять без капли смущения, указала рукой прямо на объект охраны. На серый куб федеральной тюрмы «Соленый Берег», для охраны которой Ларри перевели в Калифорнию только вчера.

«Так ты…»

«Мы тут… Несем искупление, как говорит этот» — проекция туманника помахала узкой ладошкой — «Провозвестник… Проповедник… Да ты не перекашивайся. Мы ведь в самом деле ничего не чувствуем. Кроме кнута, но тот как-то вживлен… Я пока не разобралась. Вот сейчас его включат на малую. Если через пять минут мы не явимся на поверку, включат на полную. Так что я побежала!»

Ларри тоже побежал — прямиком к лейтенанту. Офицер пожал плечами. Видно было, что О'Брайан не первый и даже не десятый с таким вопросом. Так что командир внешнего кольца охраны только плечами пожал: «Неужели ты, рядовой первого класса, не помнишь, сколько погибло людей в ходе войны Тумана? Неужели не справедливо, если пленные туманники возместят хотя бы часть ущерба? Что? Охранники насилуют пленных? А ты, храбрый драконоборец, кого всю ночь драл во славу святого Георгия? Ты не знал, она сама тебя сняла? Да-да, вот военной полиции так и скажешь. Факты таковы, что ты охранник, а она эта самая пленница…» Лейтенант подошел под визжащий и хлюпающий кондиционер, оторвал от катушки бумажный платок, вытер шею и бросил в мусорное ведро поверх кучи таких же. Прожег О'Брайана серо-стальными глазами:

«Ларри. Мы люди взрослые. Политика не делается в белых перчатках. Смотри на вещи реально. Кого парням трахать на этом соленом полуострове? Куклам хотя бы безразлично. Ученые им вообще то руку отрежут, то голову в реактор засунут. И ничего, живут. Не беспокойся о них. Они же вообще не люди!»

Ларри сделал безукоризненный оборот через левое плечо и вышел из штабного модуля в жаркий день. Офицер поглядел вслед, сплюнул. Вернулся за стол, вытащил бланки рапортов, отлистал форму шесть-альфа — «Прошение о переводе», и форму пять-пять-зеро — «Характеристка с места службы». Кипу бланков засунул обратно в ящик. «Прошение» и «Характеристику» положил перед собой. Вытащил черную гелевую ручку — если к уходящему солдату офицер относился хорошо, то заполнял клеточки синим стержнем, а для данного случая годился, пожалуй, черный. Офицер засопел, вписал в первые графы имя, звание… Когда вечером узнавший кучу грязных подробностей о новой службе О'Брайан пришел с накорябанным на четвертинке листа рапортом, лейтенант молча вытянул из ящика заполненные документы и ткнул пальцем: «Подписывай здесь. И здесь. Черт побери, разве ты, гребконем, не ирландец, или не из Техаса? Ларри, они натурально не люди, зуб даю!»

Рядовой молча подписал бумаги, аккуратно переложил их в папку с личным делом. Откозырял.

«Сэр, а мы после этого люди, сэр?»

Лейтенант оскалился:

«И когда пойду долиной смертной тени — не убоюсь я зла! Ибо я самая злое***чая тварь в этой гребаной долине! Любые враги должны при одном упоминании о нас разбегаться и срать дальше, чем видят! Может, тогда они побоятся разрушать наши города, убивать наших отцов и калечить наших братьев.»

О'Брайан развернулся к выходу; тогда офицер бросил вслед:

«Повзрослеешь, мальчик, поглядишь, какими средствами приходится поддерживать порядок. Поглядишь, как оно бывает без порядка. И ты вернешься, Ларри. Зуб даю, гребконем!»

Тут уже по уставу отвечать не требовалось. Ларри пошел на пристань — и внезапно понял виденного под Белым Домом волосатого чувырлу с плакатом. Помнится, Ларри спросил у деда: на что надеется этот патлатый, ведь в одиночку никто не может ничего изменить!

Дедушка раскрыл семейную Библию, приплывшую еще из Дублина, перекинул несколько ломких листов и прочел: «Отойди от зла — сотворишь благо».

Самый старший О'Брайан говорил, что коричневые пятна на страницах — кровь Пасхального Восстания, но Ларри до того дня даже и не пытался поверить. А тут поглядел на сведенные скулы деда — и не ухмыльнулся, как всегда делал в ответ на богословские нотации старика.

И вспомнил почему-то именно на горячем песке, в скулеже кислого ветра с мангровых проливов, когда шел к пристани на вечерний катер. Сжимал в ладони жетон той девчонки — ночью в особенно заковыристой позе грабли морпеха оборвали тоненькую цепь — и думал, что из-за потери жетона ей вряд ли станет хуже, чем есть.

* * *

— … Есть, получается в мире, вещи, которыми я точно не буду хвастаться по пьянке тому же Синдзи. Хоть я и его инструктор, — сержант О'Брайан закончил повесть и откинулся на спинку жалобно скрипнувшего офисного тонконогого стула. Начальник всей науки НЕРВ — доктор Акаги Рицко — понимающе наклонила голову: