Пепел Вавилона - [23]

— Ладно, — сказал Холден, расстегивая ремни, — готовь скафандр. Я спускаюсь.

— Я оставлю тебе один. Но думаю, мы рванем без тебя.

— Погоди-ка. Мы?

— Мы выходим, — прозвучал голос Клариссы Мао. — Пожелайте нам удачи.

Глава седьмая Кларисса

На втором году заключения Кларисса согласилась участвовать в поэтическом кружке, который вел местный капеллан. Она ни на что не надеялась, просто теперь полчаса в неделю могла сидеть в серо-зеленой комнате с привинченными к полу железными стульями вместе с шестью такими же заключенными и заниматься чем-то, кроме просмотра цензурированных новостей или сна.

С самого начала это было просто ужасно.

Из всех, кто приходил туда каждую неделю, только она да капеллан учились в университете. Две женщины были так накачаны успокоительным, что едва понимали, где находятся. Один из мужчин — серийный насильник, убивший своих приемных дочерей, — так впечатлился «Опытом о человеке» Александра Поупа, что слагал эпические вирши длиною в час, где толком не было рифмы. В основном они посвящались несправедливости законов, не позволявших его персонажу и ему самому блеснуть сексуальной удалью. А круглолицый мальчик, казавшийся слишком юным, чтобы совершить что-то, заслуживавшее жизни в «Яме», писал сонеты о садах и лучах солнца, причинявшие самую сильную боль, хоть и по другой причине.

Сначала Кларисса почти не участвовала. Она попытала счастья с вольным стихом о возможности искупления, но по настоянию своего учителя прочла Карлоса Пиньяни и Аннеке Свайнхарт и поняла, что он плох. Хуже того, она поняла, почему он плох — она не верила в собственные утверждения. Несколько раз она пробовала обратиться к иным предметам — родители, сожаление, горе — получилось больше похоже на сухой репортаж, чем на откровение. Ее жизнь разбазарена попусту, неважно, скажет она об этом пятистопным ямбом или нет.

Она бросила занятия из-за кошмаров. Кларисса никому о них не рассказывала, но врачи узнали. Содержание снов она могла бы оставить в тайне, но медицинский монитор регистрировал ее сердцебиение и активность в различных зонах мозга. От поэзии кошмары участились и стали более яркими. Обычно она рылась в чем-то омерзительном – дерьме, гниющем мясе и тому подобном — пытаясь кого-то выкопать оттуда, пока не кончится воздух. Когда она бросила кружок, кошмары стали приходить реже. Скажем, раз в неделю, а не ежедневно.

Хотя нельзя сказать, что занятия не принесли плодов. Через три недели после того, как она сказала капеллану, что больше не хочет участвовать, она проснулась среди ночи, выспавшаяся и спокойная, со строчкой в голове, столь отчетливой, будто только что ее услышала. «Я убила, но я не убийца. Убийца — монстр, а монстры не боятся». Она никогда не произносила эти слова вслух и не записывала, но они стали ее мантрой, тайной молитвой, слишком священной, чтобы облекать в вещественную форму. Она возвращалась к ним, когда чувствовала необходимость.

Я убила, но я не убийца...

— Мы выходим, — сказала она пересохшими губами. Сердце выпрыгивало из груди.

...Убийца — монстр...

— Пожелайте нам удачи.

...а монстры не боятся.

Кларисса оборвала связь, вскинула винтовку, стреляющую без отдачи, и кивнула Амосу. Он ответил мальчишеской безмятежной улыбкой, полускрытой за изгибом шлема. Внешняя дверь шлюза бесшумно скользнула, открыв звездную бездну. Амос высунулся из-за края шлюза и тут же нырнул назад, на случай, если там кто-то приготовился стрелять. Когда никто не появился, он ухватился за поручень и рывком вылетел наружу, закрутившись так, чтобы магнитные ботинки скафандра приземлились на обшивку корабля. Кларисса последовала за ним, не так грациозно. И не так уверенно.

Почувствовав под ногами поверхность «Росинанта», она огляделась. Твердый и гладкий корпус был там и сям утыкан орудиями точечной обороны, маневровыми двигателями, черными глазка́ми сенсоров. Винтовку она держала наготове, палец у спускового крючка, но не на нем — как научила марсианская десантница. Кларисса пожалела, что не она заперта в шлюзе, а Бобби Драпер не находится здесь.

— Идем вперед, Персик. Прикрывай нам спину.

— Поняла, — ответила она и начала медленно пятиться.

Ботинки прилипали к кораблю, отцеплялись и прилипали снова, будто сам «Росинант» старался не дать ей улететь к звездам. Никто не появился, когда они обогнули обвод корабля, только справа от нее показался «Лазурный дракон», будто всплывающий из глубин кит. Так близко к «Роси», что она могла бы отключить ботинки и перепрыгнуть на него. Струившийся снизу солнечный свет отбрасывал грубые тени на корпус, поцарапанный и растрескавшийся в тех местах, где годы жесткого излучения превратили покрытие в белую хрупкую глазурь. В сравнении с ним «Роси» выглядел крепким и новеньким. Позади нее что-то блеснуло, отбросив перед ней тени, ее и Амоса. Она медленно и судорожно вздохнула. Пока на них никто не нападал.

Это они нападали.

— Ну дерьмо, — сказал Амос.

И тут же по общему каналу отозвался голос Наоми:

— Что ты видишь, Амос?

В углу шлема Клариссы появилось маленькое окошко, показывающее участок корпуса позади нее. Три ярко-желтых паука копошились в облаке искр. Двое ухватились за обшивку, готовясь оторвать лист керамики и стали, пока третий вырезал его.