Крисьен Авасарала умерла.
Это произошло на Луне четыре месяца назад. Тихая смерть во сне, финал длинной насыщенной жизни, и непродолжительной болезни. И она оставила человечество совсем не таким, каким нашла. Новостные ленты тринадцати сотен миров, унаследованных людьми, наводнили некрологи и соболезнования. В броских заголовках сквозил пафос: «Последняя королева Земли», «Так умирают Тираны» и «Прощальная песнь Авасаралы».
Всё, что несли заголовки, жалило Холдена прямо в сердце. Как можно представить, что вселенная больше не склонится перед волей этой маленькой старушки? Даже когда пришли подтверждения, глубоко в душе Холден продолжал верить – где-то там, язвительно матерясь и преодолевая все человеческие пределы, она снова сгибает историю, ещё на долю градуса отклоняя её от зверства. С момента первых сообщений прошел почти месяц, когда ему впервые пришлось признать: Крисьен Авасаралы больше нет.
И всё же, с ней ещё не было покончено.
Государственная церемония похорон планировалась на Земле, но Дуарте всё переиграл. Занимая пост генерального секретаря ООН в критический период истории, служением собственному миру и всему человечеству, Авасарала снискала себе почетное место, которое никогда не должно быть забыто. Высокий консул Лаконии счел справедливым и правильным, чтобы она упокоилась в сердце новой империи. Похороны проведут в Государственном Здании. Тут построят мемориал, что увековечит её память.
То, что Дуарте был замешан в массовом кровопролитии, определившим карьеру Авасаралы, осталось за рамками. Победители снова переписывали историю. И пусть это не попало в пресс-релизы и государственные новостные ленты, Холден искренне надеялся, – никто не забыл, что Авасарала и Дуарте находились по разные стороны баррикад. Но даже если нет, помнил он сам.
Её личный мавзолей, – ведь нет достойных делить его с ней, – построен из белого камня, отполированного до блеска. Огромные двери закрыты, служба уже закончилась. На центральной панели северного фасада, в камне вырезан большой портрет – лицо, даты рождения, смерти, и пара поэтических строк, которые Холден не смог узнать. Вокруг подиума священника сотни сидений, но половина из них пустует. Люди съезжались со всей империи, чтобы быть здесь сегодня, но вот они – жмутся маленькими группками поближе к знакомым. Вокруг склепа неземная растительность, которую судя по экологической нише и поведению можно назвать травой. Дует приятный теплый бриз. Стоя спиной к дворцу, Холден почти верил, что волен выйти в дикие места за пределы города, и отправиться куда вздумается.
На нём был синий костюм лаконианского военного покроя, украшенный расправленными крыльями, которые Дуарте выбрал имперским символом, и с жёстким высоким воротником, уже натёршим шею. И без знаков различия. Видимо, пустота на их месте и означала почетного пленника.
– Вы пройдете на приём, сэр? – спросил охранник.
Холден представил, что будет, ответь он «нет». Словно свободный человек, отказавшийся от гостеприимства дворца. Он был уверен, что сценарий на такой случай давно проработан и отрепетирован. И вряд ли ему понравился бы расклад.
– Через минуту, – ответил он. – Просто хочу...
И неопределённо указал на мемориал, словно неизбежность смерти была каким-то универсальным разрешением. Напоминанием о бренности всех человеческих правил.
– Конечно, сэр, – сказал охранник и растворился в толпе. Холден не обманывался насчет своей свободы. Ненавязчивость её ограничения, вот всё, на что он мог рассчитывать.
У подножия мавзолея на портрет Авасаралы глядела одинокая женщина. Оттенок ярко-синего сари совпадал с цветами Лаконии настолько, чтобы проявить вежливость, и отличался так, чтобы ясно показать, что вежливость неискренняя. Даже будь она непохожа на бабушку внешне, это прозрачно-толстое «хер вам» трудно было не узнать. Холден приблизился.
Кожа смуглей, чем у Авасаралы, но форма поднятых на него глаз и тонкость в улыбке хорошо знакомы.
– Соболезную вашей утрате, – сказал Холден.
– Благодарю.
– Мы не представлены. Я...
– Джеймс Холден, – прервала она. – Я знаю, кто вы. Нани рассказывала.
– О... Занимательные, наверное, были истории. Она зачастую видела вещи иначе, чем я.
– Так и было. Я Кайри. Она звала меня Кики.
– Удивительная была женщина.
Два долгих вздоха прошли в молчании. Ветерок трепал сари на Кайри, как флаг. Холден собрался было оставить её в покое, когда она заговорила снова:
– Она бы так бесилась... Приволокли в стан врага и чествуют в знак того, что она уже не сможет пнуть их по яйцам. Включили в свои ряды, как только поняли, что не получат отпора. Можно подключать генератор и запитывать планету – так она вертится в этом гробу.
Холден тихо хмыкнул, вроде как соглашаясь.
Кайри пожала плечами.
– А может и нет. Может решила бы, что это забавно. С ней никогда нельзя было точно сказать.
– Я стольким ей обязан... – произнес Холден. – Я не всегда это осознавал, но она сделала всё возможное, чтобы помочь. А мне так и не представился случай отблагодарить её. Или... я им не воспользовался. И если я могу сделать что-то для вас, или вашей семьи...
