Патрис Лумумба - [9]

Европейцы пришли за рабами, за слоновой костью, за каучуком. Они пришли за медью и кобальтом, за алмазами и золотом. Первыми открывались рудники, а не школы, строились железные дороги, а не больницы. Нет, это не выдумка, что конголезцам отрубали руки.

Артур Конан Дойль в статье «Преступление в Конго» приводил чудовищные примеры «цивилизаторской миссии» бельгийского монополистического капитала. Он использовал свидетельства чиновников колониальной администрации, путешественников, служителей культа. Шведский священник Шублом, очевидец колониального разгула, писал: «Дело было в деревне Ибера, куда до меня не забредал ни один белый. Я пришел туда к заходу солнца, когда туземцы уже вернулись из прибрежных зарослей, где они искали каучук. Собралась большая толпа... Только я хотел было начать проповедь, как в толпу ринулись караульные и схватили какого-то старика. Они оттащили его в сторону, и их командир, подойдя ко мне, сказал: «Я застрелю этого человека, потому что он сегодня удил на реке рыбу, вместо того чтобы искать каучук». Через несколько минут караульный выстрелил в старика у меня на глазах. Потом он снова зарядил ружье и навел его на толпу. Всех сразу словно ветром сдуло. Караульный подозвал мальчика лет восьми и велел ему отрезать у старика правую руку. Человек этот был еще жив и, почувствовав, как нож вошел ему в тело, отдернул руку. Мальчик после некоторых усилий все же отрезал руку и положил ее у поваленного дерева. Немного позднее руку прокоптили на костре, чтобы потом отправить комиссару».

Комиссары, полновластные шерифы округов, по числу отрубленных рук судили о прилежании своих подчиненных. «Мы насчитали восемнадцать прокопченных правых рук, судя по размерам — мужских, женских и детских».

В ходу было наказание шикоттой. Это кусок необработанной кожи гиппопотама, с зубчатыми краями, острыми, как ножи. Шикотта на всю жизнь оставляет шрамы на теле...

Даниэль Берсо, швейцарец из города Невшателя, женившийся на русской студентке-сибирячке, из романтических побуждений отправился в Конго, заключив контракт с бельгийскими колониальными властями. По возвращении в Европу Берсо издал книгу «Рабы Конго». Он назвал Конго коммерческим предприятием по сбору и продаже каучука. «Нет ни одного чернокожего в этом «независимом государстве», — писал он, — который не имел бы на своей спине рубцов — следов этого ужасного орудия пыток. В «независимом государстве» кнут является официальной эмблемой».

Африканцы, как отмечает Берсо, называли европейских мародеров словом «Мунделе». Оно закрепилось в народе и служило обобщающим собственным именем любого грабителя и налетчика. «Мунделе» в переводе означает — «Ломающий склады». Так конголезцы окрестили и Генри Стэнли.

Каучук, потребление которого росло из года в год в цивилизованном мире, вступающем в век моторов и автомашин, обрушился стихийным бедствием на Конго. Культивированных каучуконосов не было: власти заставляли конголезцев резать лианы, собирать сок в черепки и приносить в конторы. Лианы редко произрастают на открытом воздухе: за ними надо лезть в джунгли, в прибрежные заросли. Охранники силой выгоняли все население деревень — выгоняли спозаранку — на эти губительные работы. Под конвоем шли целые семьи — с детьми и стариками. Гибли от тропических болезней. Гибли, не собрав установленной нормы каучука. Гибли, когда терпение лопалось и в народе поднимался ропот. Падали замертво, скошенные пулями, когда выкрикивали:

— Матафи пиламоко акуфи!

— Каучук — это смерть!

Рассказывает тот же Берсо:

«Есть болезнь, которую в Конго называют «тропическим безумием». Ею болел и сержант Бюзэрт. Вот его исповедь.

«Крики, извивающиеся тела, завывания, вся картина страданий стала для меня более необходимой, чем пища, табак, алкоголь. Я знаю теперь анатомию лучше, чем наш доктор. Я изучил каждый человеческий мускул, каждый нерв на живых телах. Я знаю наиболее чувствительные места человеческого тела, удар по которым заставляет испускать наиболее пронзительные крики».

Бюзэрт — жалкая тварь, но он проявлял старание, чтобы угодить районному комиссару, который потрафлял окружному, а окружной — генерал-губернатору; последний слал докладные его величеству королю Бельгии, королю отрубленных рук...

— Каучук — это смерть!

Уже потом, когда в Конго пришла независимость, ее наступление встречали пожилые конголезцы с культяпками вместо рук, с исполосованными спинами. Но были и награжденные: бельгийские власти вешали солдатам из карательных отрядов медали «за верную службу». Они тоже были конголезцами...

Нгонго Лютете сказал: «С горячей воды огня никогда не будет».

Лумумба выпрямился и посмотрел в окно: самолет садился в аэропорту Нджилли, около Леопольдвиля.

Родина...

Деревня Оналуа

Перед тем как взлететь, птица в гнезде научалась махать крыльями. Так говорят в конголезском племени бабуа и добавляют: не забывай этого гнезда никогда! В нем ты появился на свет. Гнездо — твоя семья, твоя деревня, твой род или племя. Отец, мать, братья и сестры. Спросишь потом, когда научишься говорить: откуда я? Где вы меня взяли? И услышишь — мальчишек и девчонок привозят на себе черепахи, приносят птицы и бабочки, они спускаются на землю с радугой, их выплескивают волны рек и озер, а очень многие обязаны жизнью цветкам. Улыбающиеся члены семьи Лумумбы рассказывали, что крохотного Эмери обнаружили в хижине после удара сильной молнии. Огненная стрела ударила в баобаб, отсекла ему верхние ветки кроны, расщепила ствол и ушла в корни, в землю. Мальчик Эмери и появился с молнией...