Патрис Лумумба - [7]

Вождем его выбрали на крестьянской сходке, как наиболее мудрого, бескорыстного, честного и смелого. Нгонго Лютете был крестьянином, охотником и мыслителем. Про него говорили, что он видит крокодила на дне реки, приближение врага чует по ветру, мысли человека распознает по глазам. «Нгонго Лютете сказал» — эти слова и сейчас вызывают среди конголезцев в высшей степени уважительное отношение, заставляя их прекратить всякую тарабарщину и почтительно слушать, что же изрек вождь. А каков был вес его слов тогда, в конце прошлого столетия? И что он сделал для Конго?

В ту пору реальную Африку мало кто знал и не каждый, даже весьма образованный, житель Европы мог отыскать на карте Уганду или Мозамбик, Конго или Того, Нигерию путали с Нигером. Лучше представляли северную, арабскую часть африканского континента, которая примыкала к Средиземноморью и испокон веков была связана с Европой. Сорок веков египетской истории приковали к себе самых выдающихся исследователей мира.

Все то, что находилось южнее Сахары и Нубийской пустыни, было окутано неизвестностью, представляло собой «терра инкогнита». Неведомые земли!

Правда, еще в 1487 году Бартоломео Диас обогнул на своих каравеллах самую южную точку Африканского материка — мыс Бурь. Набожный и, надо полагать, мнительный мореплаватель, удачливый в морских походах, пребывая в радостном настроении, дал новое название этому месту — мыс Доброй Надежды. Четыре века спустя после открытия Бартоломео Диаса в Южной Африке началась англо-бурская война. Шел, как отмечал В. И. Ленин, дележ и грабеж Африки. Совершенствование военного оружия, направленного против африканцев, продвигалось куда быстрее, чем процесс познания племен и народов, населяющих континент. Европа узнала, что на самом юге Африки проживают зулусы, готтентоты, кафры. Что все они кровожадны и примитивны. И уже по этой причине их надо истреблять...

И истребляли, называя этот процесс «приобщением к цивилизации». В Капской колонии орудовал Сесиль Родс, которого В. И. Ленин исключительно метко и выразительно охарактеризовал одним-единственным словом — «типик». Колониальная добыча была столь велика, что уже тогда Родс вынашивал идею объединения Великобритании и Соединенных Штатов Америки, чтобы империалистическим союзом двух держав закрепиться на континенте. «Открытие золотых и серебряных приисков в Америке, — писали К. Маркс и Ф. Энгельс, — искоренение, порабощение и погребение заживо туземного населения в рудниках, первые шаги по завоеванию и разграблению Ост-Индии, превращение Африки в заповедное поле охоты на чернокожих — такова была утренняя заря капиталистической эры производства. Эти идиллические процессы суть главные моменты первоначального накопления».

Конго не составляло исключения из этого «идиллического» процесса первоначального накопления на бельгийский империалистический манер. Как отмечал Уильям Дюбуа, создание Бельгией обширной колонии в Африке положило начало разделу территории континента между европейскими державами. Характерный штрих: Соединенные Штаты первыми официально признали суверенитет Леопольда II над купленной им территорией. Личная африканская вотчина перестала существовать для бельгийского короля лишь 10 августа 1908 года, когда правительство Брюсселя, в свою очередь, купило Конго у короля. За два года до этого события известный исследователь Африки Л. Фробениус побывал в этих местах. Мы приведем его высказывание — оно заслуживает внимания еще и потому, что путешественник побывал в Санкуру, на родине Патриса Лумумбы.

«В 1906 году, — пишет Фробениус, — когда я проник на территорию Касан-Санкуру, я увидел там селения, центральные улицы которых на несколько лье были с обеих сторон обсажены пальмами, а каждый дом, очаровательно украшенный, был произведением искусства.

Я не встречал ни одного мужчины, при котором не было бы роскошного оружия из стали и меди; ножны и рукоятки покрыты змеиной кожей; всюду бархат и шелка. Каждая чашка, каждая трубка, каждая ложка были объектом искусной обработки, достойные сравнения с творениями римского европейского стиля. Но все это только нежное и радужное цветение, которое украшает спелый чудесный плод: жесты, манеры, нормы морали всего народа, от младенца до стариков, хотя все это оставалось в совершенно естественных границах, с одинаковым достоинством и грацией отражались как в семьях принцев и богатых, так и в семьях вассалов и у рабов. Мне не известно ни одного северного народа, который мог бы сравниться с этими первобытными людьми по единству цивилизации. Увы, это последние «счастливые острова»! Их также захлестнула волна европейской цивилизации. И мирная красота была сметена этим наводнением».

Недаром древние писатели и географы говорили, что Африка начинается в Пиренеях, подчеркивая этим общность культур двух континентов. В армии Александра Македонского были африканцы. Фараон Эхнатон — мулат. Легенда гласит, что Моисей был женат на африканке. Государство Сонгаи основал Аский Великий, африканец. В Санкоре существовал университет, который поддерживал культурные связи с Испанией, Италией, Восточной Римской империей. Один из признанных авторитетов в мировой истории, Лев Африканский — уроженец знойной Африки. Пальмовый лист недолго сохранит стих, равный, может быть, стихам великого европейского поэта. Блестящие поучительные афоризмы не переходили на страницы книг: в лучшем случае они становились достоянием молвы. Один исследователь так говорил о Конго: «В начале XVI века Конго превратилось в христианскую землю, богатством и пышностью которой был восхищен весь христианский мир. Его императоры и придворные соперничали великолепием с грандами Испании и Португалии, а местные священники посвящались в духовный сан Римом. Никогда больше ни одно африканское царство не будет обладать такой утонченностью и изяществом. И можно поверить древним хроникам, заявляющим, что по умению держать себя, по своей одежде, манерам, искусству вести беседу жители Конго ничем не отличались от просвещенных европейцев* Затем наступил XVII век, сила двора Конго начала падать, и какой-либо приходский священник из Европы мог угрожать смещением императора. В XVIII веке царство Конго рухнуло и даже не осталось в памяти нового поколения».