Патология лжи - [10]

Шрифт
Интервал

Сегодня я готовлю капеллини в песто. Еще только девять вечера. Я слышу, как звонит телефон. Папочка пытается дозвониться. Он не может подождать до завтрашнего вечера. Оставляет сообщение. Просит с ним встретиться. Когда паста закипает, я открываю холодильник – тесное пространство, забитое алкоголем и моей любимой едой: козий сыр, корнишоны, мараскины. В морозилке – водка и лед. Дейрдре недавно принесла мне пинту замороженного кофейно-сливоч-ного йогурта, мы его еще не пробовали. Я достаю его с полки, приподнимаю крышку, ковыряюсь ложкой.

Выключаю плиту, паста лишь наполовину сварилась, какое расточительство.

Валяюсь на кровати, зачерпывая ложкой замороженный йогурт и отправляю его в рот. Открываю книгу: я решила перечитать «Преступление и наказание», поскольку все вокруг твердят, что я должна почерпнуть оттуда что-то для себя.

Я так и не разделась. Притаскиваю бутылку «шардоннэ». Простыни подо мной нагреваются, в блузке и чулках становится жарко.

II. Препарирование колена

Опустите вертикальный разрез вдоль средней линии задней поверхности бедра от нижней ягодичной складки до точки, находящейся на 3 дюйма ниже тыльной стороны коленного сустава, где соедините его с поперечным надрезом, выполненным в направлении от внутренней стороны ноги к наружной. Второй поперечный разрез сделайте между нижней и средней третями бедра.

«Анатомия Грея»

1

В этом году Стюарты разливают рождественский эль из гигантской праздничной чаши для пунша в зеленые вычурные стеклянные кубки. На папочке костюм от «Армани», на мне – от «Валентино». Люди говорят нам комплименты: дескать, мы прекрасно смотримся в паре.

Сочельник у Стюартов – в духе романтических фицджеральдовских представлений о роскоши. На мистере Стюарте бархатный смокинг винно-красного цвета, лацканы широкие, как диапазон колебаний настроения Зельды,[8] а на миссис Стюарт наверчено что-то похожее на занавески из гостиной. Стюарты живут в Сан-Франциско, на Бродвее. Их дом – не больше других в округе, но почему-то выглядит солиднее. Как большинство заслуживающих упоминания домов в Сан-Франциско, он был построен сразу после землетрясения.[9] Уже третье поколение Стюартов живет в Сан-Франциско.

– Вы, должно быть, Глория Грин. – Папочка ушел наполнять мой кубок, а рядом возник Брайан Эдвард Рид-Арнольд. Брайан – один из бесконечной вереницы стюартовских племянников, лет двадцати пяти, привлекателен, в стиле мальчиков из яхт-клуба. Один из тех людей, с которыми легко говорить и о которых столь же легко забываешь.

– Я читал о вас все.

– Мы не знакомы.

– Вы прекрасны.

– Да-да. Спасибо.

– Я занимаюсь слиянием предприятий.

– Что-то в духе восьмидесятых? – Я посмеиваюсь над ним. – И как, слили что-нибудь интересненькое в последнее время?

– Работал с «Алгонкином»… – Конечно же, «Алгонкин», один из самых легендарных журналов в стране, а может, и в мире, известный своими рассказами на двадцать пять тысяч знаков о поэзии, ботанике и цинке. Десятки лет был убыточным.

– Арт Рейнголд купил его больше трех лет назад. Вы ведь в курсе?

– Я не так давно в издательском бизнесе… Они уже набрали редакторов для «Алгонкина»? Арт должен нанять меня, серьезно.

– Интеллектуальная элита и преступный элемент?

– Преступный элемент?

– Я думал, вы обещали исповедаться. Если пресса правильно все представила.

– Они все переврали нахрен. «Ньюсуик» вырезал всю иронию.

– В новостях сказали, что арест неминуем. Вы здесь прячетесь?

– Прячусь? Все знают, что мне нечего скрывать, и я не собираюсь прятаться. Я – знаменитость.

Папочка, заметив, что я начинаю раздражатся, подошел и обнял меня за талию. Я представляю его Брайану – улыбающегося, обворожительного.

– А каким направлением медицины вы занимаетесь, доктор Грин?

– Восстановительная хирургия.

– Пластическая, – уточняю я.

Папочка пристально смотрит на меня, но молчит.

– Вот поэтому все женщины здесь похожи друг на друга. – Я широко показываю рукой. – Они все похожи на меня.

Папочка, перекраивая лица других, использует меня как образец. Высокие скулы, тонкие губы и мягкие черты стали подозрительно часто встречаться в минувшем десятилетии среди безвозрастного стюартовского общества. Мой нос, прямой, короткий, чуть вздернутый, придающий мне заносчивый вид, тоже весьма популярен.

– Так вы муж Глории, – говорит Брайан.

– Папочка – мой отец. – хихикаю я. – Почти одно и то же.

– Простите?

– Мы безумно влюблены друг в друга.

Я целую папочку в щеку, а затем прячусь от них обоих. Меня находят другие гости, становится многолюдно, я рассказываю байки о своей преступной жизни:

– ФБР в основном составляет протоколы. Я не желаю, чтобы меня допрашивали в их душных кабинетах, поэтому обычно предлагаю им пойти куда-нибудь выпить кофе или хотя бы чаю. У одного следователя аллергия на кофейные зерна.

– А вы бывали в «Чайном доме» в Филл-море? – спрашивает меня Билки – она на пятом месяце беременности и потому в суровой социоалкогольной завязке. – Я теперь только туда и хожу, с друзьями из «Клуба спасения кокер-спаниелей».

Фрэнси громко шикает на нее. Пока Билки не забеременела, они были настолько похожи, что прежде чем начать говорить, ей всякий раз приходилось представляться. Никто из этих людей никогда не бывал под подозрением, да и вряд ли когда-нибудь окажется. Они находят мою жизнь бесконечно забавной – не могу себе представить, чтобы кто-то из них был способен на убийство и совершил его.


Еще от автора Джонатон Китс
Химеры Хемингуэя

В недрах университетской библиотеки в твои руки нечаянно попала исчезнувшая без следа рукопись первого романа Эрнеста Хемингуэя. Как ты поступишь? Если ты прилежная студентка — опубликуешь ее и всю жизнь посвятишь кропотливому анализу, прячась в тени литературного гения. Но ты, не настолько амбициозна — и ты присвоишь манускрипт, опубликовав его под своим именем, сожжешь оригинал, оставив на память последнюю страницу, и станешь величайшей писательницей современности, любимым персонажем снобистской критики и желтой прессы, воплощением сказочного успеха.


Рекомендуем почитать
Я уйду с рассветом

Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.


С высоты птичьего полета

1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.


Три персонажа в поисках любви и бессмертия

Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с  риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.


И бывшие с ним

Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.


Терпеливый Арсений

«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».


От рассвета до заката

В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.