Патент 119 - [10]
Э, вздор! Вздор! Не верю в слесарей-самородков, в гениев из пастухов. Что вас дергает за язык — выбалтывать наши секреты? Говорите им какие-нибудь глупости. Вам что же — прославиться в чертежной? Дешево, Рудольф.
Рудольф. Я не могу, я не хочу обманывать людей, которые…
Блех. Что — которые?
Рудольф. …все помыслы и все силы отдают переустройству нашего сомнительного мира.
Блех(свистнул). Поздравляю! (Резко.) Одним словом, я желаю сохранить патент сто девятнадцатый в девственной чистоте. Я желаю продать его — и выгодно. Не Торопову — другим. В Москве. Это мое право. Я запрещаю вам давать советы и разъяснения из этой области. Вот… (указывает на трактор) возитесь с этим хламом. И советую — покрепче старайтесь забыть, кто вы.
Рудольф (с иронией). Вы запрещаете мне мыслить?
Блех. Запрещаю.
Рудольф (с поклоном). Дышать?
Блех. Продам патент — получите свои два процента. Дышите и мыслите… Так-то, старина. Бросим сердиться. Когда-нибудь скажете спасибо, что вовремя попридержали свой темперамент.
Входит Ольга. Рудольф и Блех, стоящие около модели трактора, замолкают.
Ольга занимается корреспонденцией.
Блех(похлопывая рукой по кожуху). Свободно было только первобытное человеческое стадо. Чем выше поднимался человек, тем туже натягивалась узда на его страстях. Напрасно думать, что путь культуры — путь к свободе. Человек обречен на всё большие ограничения. Бунт, мятеж — это всегда лишь только рев обезьяны. Вырвавшись из объятий природы, человек дорогой ценой купил восхождение. История — суровый хозяин.
Рудольф(засмеялся). Блестяще!
Блех(руки в карманах, со сдержанным смехом — к Ольге). Вы тоже что-то хотели сказать, Ольга Васильевна?
Ольга. На заводе сейчас напряженная борьба. Мы потребовали пересмотра смет и плана. Завтра это решается. За нас — все ударные бригады, вся молодежь. (Указывая на Рудольфа.) Он вам скажет: мы правы. Конрад Карлович, если бы вы могли нам помочь…
Блех. В борьбе? Ни за что на свете! В чужие драки носа не сую. Нет, нет, нет, Ольга Васильевна.
Ольга. Мы и не рассчитывали на бескорыстную помощь.
Рудольф. Большевики не просят. Предлагают, затем — требуют, наконец — берут.
Блех(глядит на Рудольфа, рассматривающего диаграммы на стене). Ну-с, так в чем же дело?
Ольга. Мы мечтаем о вашем патенте сто девятнадцатом.
Блех (засмеялся). Ну, еще бы! (С акцентом.) Губа не дура, — так, кажется? Ваши конструктора знают — о чем мечтать. (Серьезно.) Это будет стоить заводу не дешево.
Ольга. Разве деньги имеют какое-нибудь значение?
Блех (смеясь). О, большое значение, милая женщина, весьма большое. Вы когда-нибудь видели во сне, как вы кушаете призрачный суп призрачной ложкой, и во рту — пусто?.. Без денег наши желания только — сон. Мираж. Деньги овеществляют воображение. Без денег нет уверенности, что мир мне не снится.
Рудольф. Да. К сожалению…
Блех. Что — «к сожалению», мой мальчик?
Рудольф. Нельзя торговать миражами. Если бы за миражи платили деньги, вы были бы самым богатым человеком, Блех.
Блех (тихо). Это — что? Бунт?
Рудольф. Нет. Желание проснуться.
Блех. Я хочу вам напомнить о дисциплине, Рудольф. Будет лучше, если вы не с такой быстротой начнете разлагаться в этой стране.
Входят Торопов и Лукин.
Лукин(Торопову). Ты думаешь — гони продукцию в хвост и в гриву, поднимай цифры выпуска, — это темпы?
Торопов. Ну, хорошо, хорошо, отвяжись!
Лукин. Темпы — это творчество, импровизация, риск. Темпы — это новая психология. Освоить темпы — значит ввести творчество в самый организм завода.
Торопов. Черным по белому — что вы все хотите от меня?
Лукин. Пересмотра сметы.
Торопов. Пересматривается.
Лукин. Отказаться от выпуска этого трупа.
Показывает на трактор. Торопов смеется.
Смеяться нечему, — это именно чернильный труп. Стране он обойдется дорого.
Торопов. Без поэзии, короче. Что мы должны выпускать?
Лукин. Машину, удовлетворяющую росту сельского хозяйства. Модель, поддающуюся непрерывному развитию.
Торопов. Где такая модель?
Лукин. Мы ее создадим.
Торопов. А завод, пока что, будет стоять и ждать?
Лукин. Возможно еще решение.
Торопов. Какое?
Лукин. Спроси у Блеха.
Торопов. Конрад Карлович, возможно, не останавливая завода, на ходу, внести существенные улучшения в эту штуку? Не поверите — во сне стал сниться проклятый трактор: лезет на кровать, подмигивает фонарями… На грани фантастики.
Смеются. Торопов угощает папиросами.
Блех. Вообще говоря, это — очень плохая машина.
Лукин(Торопову). Вот тебе ответ.
Торопов. Дай же высказаться. Нервы, товарищи… Эх!
Блех. Но сделать кое-что возможно. Несколько увеличить мощность — на две, даже на три лошадиных силы.
Торопов (Лукину). Видишь?
Блех. Перевести его на универсальное горючее. Гм… Стоит ли? Впрочем, как желаете. Попытаемся. Любопытно, как опыт…
Торопов. Опыт — ага!
Лукин. Конрад Карлович, ваш патент сто девятнадцатый…
Блех. Об этом проекте мы беседовали с Семеном Семеновичем, но он, видимо, остался равнодушен.
Лукин. Конечно.
Торопов(пожимая плечами). Опять — клевета.
Блех. Хотя, насколько я понимаю, мой проект — то, что вам нужно.
Лукин. Взглянуть бы на чертежи…
Блех. Чертежи у меня дома.
Рудольф. Чертежей у вас нет.
Блех. Мой мальчик, вы забываете, — я привез чертежи.
Библиотека проекта «История Российского государства» – это рекомендованные Борисом Акуниным лучшие памятники мировой литературы, в которых отражена биография нашей страны, от самых ее истоков.«Петр Первый» А.Н. Толстого – лучший образец жанра исторического романа. Эпоха Петра волнует воображение уже более трех веков. Толстого увлекло ощущение творческой силы того времени, в которой с необыкновенной яркостью раскрывается характер выдающегося правителя огромной страны, могучей, многогранной личности, русского императора Петра Первого.
Рассказ об удивительных приключениях двух братьев – Никиты и Мити.
По замыслу автора повесть «Хлеб» является связующим звеном между романами «Восемнадцатый год» и «Хмурое утро». Повесть посвящена важнейшему этапу в истории гражданской войны — обороне Царицына под руководством товарища Сталина. Этот момент не показан в романе «Восемнадцатый год».
Трагическая и противоречивая картина жизни представителей белой эмиграции изображается в замечательной повести Алексея Толстого «Эмигранты», захватывающий детективно-авантюрный сюжет которой сочетается с почти документальным отражением событий европейской истории первой половины XX века.
Это — пожалуй, первая из российских книг, в которой элементы научно-фантастические и элементы приключенческие переплетены так тесно, что, разделить их уже невозможно. Это — «Гиперболоид инженера Гарина». Книга, от которой не могли и не могут оторваться юные читатели нашей страны вот уже много десятилетий! Потому что вечная история гениального учёного, возмечтавшего о мировом господстве, и горстки смельчаков, вступающих в схватку с этим «злым гением», по-прежнему остаётся увлекательной и талантливой!..
«Уно, уно уно уно моменто…» несется сегодня с телеэкранов и мобильных телефонов. Но не все знают, что великолепный фильм «Формула любви» Марка Захарова был снят по мотивам этой повести Алексея Толстого. Итак, в поместье в Смоленской глуши, «благодаря» сломавшейся карете попадает маг и чудесник, граф Калиостро, переполошивший своими колдовскими умениями всю столицу и наделавший при дворе немало шуму. Молодой хозяин усадьбы грезит о девушке со старинного портрета и только таинственный иностранец может помочь ему воплотить мечты в реальность…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книгу вошли роман «Воскрешение из мертвых» и повесть «Белые шары, черные шары». Роман посвящен одной из актуальнейших проблем нашего времени — проблеме алкоголизма и борьбе с ним. В центре повести — судьба ученых-биологов. Это повесть о выборе жизненной позиции, о том, как дорого человек платит за бескомпромиссность, отстаивая свое человеческое достоинство.
Новый роман грузинского прозаика Левана Хаиндрава является продолжением его романа «Отчий дом»: здесь тот же главный герой и прежнее место действия — центры русской послереволюционной эмиграции в Китае. Каждая из трех частей романа раскрывает внутренний мир грузинского юноши, который постепенно, через мучительные поиски приходит к убеждению, что человек без родины — ничто.
Леонид Рахманов — прозаик, драматург и киносценарист. Широкую известность и признание получила его пьеса «Беспокойная старость», а также киносценарий «Депутат Балтики». Здесь собраны вещи, написанные как в начале творческого пути, так и в зрелые годы. Книга раскрывает широту и разнообразие творческих интересов писателя.
Повести и рассказы советского писателя и журналиста В. Г. Иванова-Леонова, объединенные темой антиколониальной борьбы народов Южной Африки в 60-е годы.