Пастушка и дворянин - [36]

Шрифт
Интервал

Иначе — крышка.

Пастух

Что ж, идет.
На сей не беспокойтесь счет:
Хоть целый день под стать барану
Перед судом я блеять стану.
Уж в этом, верьте, я мастак.

Патлен

Вот и прекрасно, коли так.
Я возмущаться буду тоже:
«Болван, на что сие похоже?»
А ты и предо мною блей.

Пастух

Не сомневайтесь, я, ей-ей,
Легко исполню ваш наказ.
О чем бы вы меня сто раз
Иль даже двести ни спросили,
В ответ я буду блеять или
Молчать — таков наш уговор.

Патлен

Клянусь, ты выиграешь спор.
Но после расплатись со мною!

Пастух

Коль кошелька я не раскрою,
Не верьте больше мне вовек.
Вы, вижу, добрый человек.
Так помогите мне по чести.

Патлен

Судья небось уже на месте.
Приходит он к шести часам.
Но в суд идти придется нам
Раздельно.

Пастух

Верное решенье!
Не то поймут в одно мгновенье,
Что вы, мессир, — мой адвокат.

Патлен

Смотри, раскаешься стократ,
Коль мне за все уплатишь скупо.

Пастух

Мессир, не поступлю я глупо.
Сомненья ваши ни к чему.

(Уходит.)

Патлен

(один)

Экю с мужлана я возьму,
А может, с ловкостью своею
И на два золотых сумею
Его сегодня наколоть.

(Входит в помещение суда.)

Войти дозвольте. Пусть Господь
Пошлет вам счастья, Ваша честь.

Судья

Спасибо, мэтр. Извольте сесть.
Не церемоньтесь, ради бога.

Патлен

Я вам признателен премного
За милостивый ваш прием.

Судья

Помочь я вам могу ли в чем,
Пока не начал заседанье?

Суконщик

Простите! Из-за опозданья
Поверенного моего,
Чего не ждал я от него,
Повременить нельзя ли малость?

Судья

Нет! Куча дел еще осталась.
Приступим. Кто податель иска?

Суконщик

Я.

Судья

Кто ответчик?

Суконщик

Тоже близко:
Вот он сидит — и ни гугу.

Судья

Я, значит, суд начать могу.
Пусть стороны изложат дело.

Суконщик

Расправиться пора приспела
С паршивцем этим. С малых лет
Он мной из жалости пригрет,
И вот, когда уже к мальчонке
Пришли умишко и силенки,
Доверил я своих овец
Ему пасти, а он, стервец,
Забил их и сожрал украдкой
По меньшей мере три десятка
И мне такой ущерб нанес…

Судья

Сперва ответьте на вопрос:
По найму ль он у вас на службе?

Патлен

Бесспорно. Если бы по дружбе
Пасти ответчик стадо мог…

Суконщик

(узнает Патлена)

Ба! Это кто? Помилуй бог!
Тот, кем обманут я жестоко!

Судья

Мэтр Пьер, вы что прикрыли щеку?
Быть может, зубы разболелись?

Патлен

Да, ломит у меня всю челюсть.
Но волноваться ни к чему:
Ее ладонью я зажму.
Вы ж продолжайте заседанье.

Судья

Истец, все ваши показанья
Уже суммировать пора.

Суконщик

(в сторону)

Ключом апостола Петра
Клянусь, что это он, злодей!

(Патлену.)

Мэтр Пьер, сукна вам шесть локтей
Я продал.

Судья

(Патлену)

Это он о чем?

Патлен

Его навряд ли мы поймем:
Он чувствует такую жалость
К скоту, что все перемешалось
В его сознании больном.

Суконщик

(судье)

Мэтр убежал с моим сукном.
Коль я соврал — меня повесьте.

Патлен

Совсем лишиться надо чести,
Чтоб утверждать, что если мой
Убор — не правда ль? — шерстяной,
То, значит, эту шерсть — ха-ха! —
Я получил от пастуха,
А тот ее с овец настриг.
Смешно от этаких улик!

Суконщик

(Патлену)

Но ведь сукно я продал вам!

Судья

Уймитесь! Что за шум и гам?
Здесь суд — не лавка мелочная.

Патлен

Хоть не проходит боль зубная,
Смех распирает — мочи нет!
Пусть на овец прольет он свет:
Здесь ясность полная нужна нам.

Судья

(суконщику)

Вернемтесь, сударь мой, к баранам.

Суконщик

Божусь, что взял он шесть локтей
За десять франков.

Судья

За детей
Иль за глупцов сочли вы нас?

Патлен

Да он глумится, пустопляс!
Как держит мать-земля такого?
Не предоставить ли нам слово
Теперь противной стороне?

Судья

Вы правы.

(В сторону.)

Думается мне,
Что он стакнулся с пастухом.

(Пастуху.)

Ответчик!

Пастух

Бе-е!

Судья

Ты, друг, мешком
Из-за угла ударен, что ли?
Ты не баран, а я тем боле.
Ну, говори.

Пастух

Бе-е!

Судья

Вот те раз!
Ты, знать, разыгрываешь нас!

Патлен

Он принимает нас за стадо.

Суконщик

(Патлену)

Со мной вам расплатиться надо —
Вы взяли у меня сукно.

(Судье.)

Ему-то, Ваша честь, смешно,
А мне зато хоть плачь.

Судья

Все разом
Не говорите. Ум за разум
Заходит в этой кутерьме.
Начнем с овец.

Суконщик

Сейчас в уме
Все мысли соберу я снова
И ни единого вам слова
Не пророню здесь о сукне,
Покуда не дозволят мне
Поведать в надлежащем месте
О том, как пал я жертвой лести.
Так вот, я рассказал вначале,
Что у меня овечки пали,
Поскольку этот лиходей
Взял нынче драпу шесть локтей,
Овец, точнее говоря,
А я поверил, да зазря,
Что косит оспа их овечья:
Им сам он наносил увечья.
И коль он мне не платит денег,
То пусть вернет сукно, мошенник.
Ответчик, господин судья,
Три года злостно мне вредя,
Моих баранов забивает,
А через час позабывает
И о деньгах, и о сукне.

(Патлену.)

Мэтр Пьер, что скажете вы мне?

(Судье.)

Бездомный этот плут и лжец
Стриг тайно шерсть с моих овец
И, господин судья, поверьте,
Их палкой забивал до смерти,
А после взял сукно под мышку
И убежал домой вприпрыжку,
Поклявшись, что наверняка
Вручит, достав из сундука,
Мне пять экю.

Судья

Нет, я сдурею!
Вы, сударь, путаник. Скорее
Я соглашусь на плаху лечь,
Чем в толк возьму такую речь.

(Патлену.)

То у него сукно, то овцы…
Как тут понять, в чем иск торговца?
С какого подступиться краю?

Патлен

Я, Ваша честь, предполагаю,
Что пастуху не платит он.

Суконщик

Я не плачу? Ах, пустозвон!
Уж чья корова бы мычала.
Вы лучше вспомните сначала,
Кто и кому не заплатил.
Не вы меня — я вас ссудил.

Судья

О чем вы?

Суконщик

Право, ни о чем.
Ему все это нипочем,
Поскольку, господин судья,

Еще от автора Фольклор
Полное собрание баллад о Робин Гуде

Сорок баллад о Робин Гуде в классических и новых переводах с иллюстрациями Максима Кантора.В формате pdf A4 сохранен издательский дизайн.


Армянские легенды

Армянские легенды восходят к древнейшим мифам человечества. Свое происхождение армяне возводят к одному из внуков Ноя, а древнегреческие историки подтверждают, что фессалийский воин Арменос был участником похода аргонавтов. Так, от простого к сложному, от мифа к сказке и снова к мифу формируется эта книга армянских легенд. Древнейшие библейские, античные и христианские мифы легли в основу целого пласта легенд и сказаний, которые предстанут перед читателем в этой удивительной книге. В ней связаны воедино историко-познавательные и поэтико-фантастические данные.


Армянские притчи

Притчей принято называть некий специфический короткий назидательный рассказ, который в иносказательной форме, заключает в себе нравственное поучение. Как жанр притча восходит к библейским временам, она стала древнейшим учебником человеческой морали и одновременно морально нравственным «решебником» общечеловеческих проблем. Книга армянских притч вобрала в себя сконцентрированную мудрость народа, которая свет специфического мировоззрения горцев пропустила сквозь призму христианства. Такова притча о «Царе, племяннике и наибе», оканчивающаяся вполне библейской моралью.


Непечатный фольклор

Представленные в этой книге стихи, считалки, дразнилки, поддевки, подколы, скороговорки, пословицы и частушки хорошо знакомы очень многим жителям России. Хотя их не печатали в книгах и журналах, они присутствовали, жили в самом языке, будучи важными элементом отечественной культуры. Непечатный фольклор, так же как и печатный, помогает в общении, в обучении, в выражении мыслей и эмоций. В зависимости от ситуации, люди используют то печатный, то непечатный фольклор, то одновременно элементы обоих. Непечатный фольклор, как и печатный, живет своей жизнью – меняется, развивается: что-то уходит из языка, а что-то наоборот в него приходит.


Армянские басни

Выдающийся советский историк и кавказовед Иосиф Абгарович Орбели (1887-1968) писал: Невозможно правильно воспринять оптимизм и вечное стремление к самоутверждению, присущее армянскому народу, не зная истоков этого мировоззрения, которое сопровождало армян во все времена их истории, помогало бороться против превратностей судьбы, упорно ковать свое счастье. Поэтому книга армянские басни станет настольной у каждого, желающего прикоснуться, приобщиться к истокам армянской национальной культуры. Армянские басни очаровали И.


Армянские предания

Часть преданий, помещенных в этой электронной книге, связана с историей христианства в Армении – первой стране, принявшей эту религию как государственную. Это предание неразрывно связано с именем и деяниями вполне исторического лица, царя Тиридата (Трдат III Великий), который из фанатически преданного язычеству деспота, поддавшись воздействию примера кротости, незлобивости и слову святого Григория и святых дев Рипсиме и Гаянэ, стал истинным христианином и законодательно ввел в стране христианство (в 301 г.


Рекомендуем почитать
В дороге

Джек Керуак дал голос целому поколению в литературе, за свою короткую жизнь успел написать около 20 книг прозы и поэзии и стать самым известным и противоречивым автором своего времени. Одни клеймили его как ниспровергателя устоев, другие считали классиком современной культуры, но по его книгам учились писать все битники и хипстеры – писать не что знаешь, а что видишь, свято веря, что мир сам раскроет свою природу. Именно роман «В дороге» принес Керуаку всемирную славу и стал классикой американской литературы.


Немного солнца в холодной воде

Один из лучших психологических романов Франсуазы Саган. Его основные темы – любовь, самопожертвование, эгоизм – характерны для творчества писательницы в целом.Героиня романа Натали жертвует всем ради любви, но способен ли ее избранник оценить этот порыв?.. Ведь влюбленные живут по своим законам. И подчас совершают ошибки, зная, что за них придется платить. Противостоять любви никто не может, а если и пытается, то обрекает себя на тяжкие муки.


Ищу человека

Сергей Довлатов — один из самых популярных и читаемых русских писателей конца XX — начала XXI века. Его повести, рассказы, записные книжки переведены на множество языков, экранизированы, изучаются в школе и вузах. Удивительно смешная и одновременно пронзительно-печальная проза Довлатова давно стала классикой и роднит писателя с такими мастерами трагикомической прозы, как А. Чехов, Тэффи, А. Аверченко, М. Зощенко. Настоящее издание включает в себя ранние и поздние произведения, рассказы разных лет, сентиментальный детектив и тексты из задуманных, но так и не осуществленных книг.


Исповедь маски

Роман знаменитого японского писателя Юкио Мисимы (1925–1970) «Исповедь маски», прославивший двадцатичетырехлетнего автора и принесший ему мировую известность, во многом автобиографичен. Ключевая тема этого знаменитого произведения – тема смерти, в которой герой повествования видит «подлинную цель жизни». Мисима скрупулезно исследует собственное душевное устройство, добираясь до самой сути своего «я»… Перевод с японского Г. Чхартишвили (Б. Акунина).