Past discontinuous. Фрагменты реставрации - [124]
Принцип реальности торжествует, в чем Мясников окончательно убеждается, когда в поисках работы возвращается в давно и до последней детали знакомое здание на Старой площади. Теперь тут сидят новые хозяева. Закончилась эпоха текучести, началась новая – время недвижимости: «Надо ехать к Суркову…», имени-отчества которого на тот момент еще никто не успел выучить наизусть.
Надо ехать к Ю. (sic!) Суркову, представителю и одному из молодых руководителей банка МЕНАТЕП, который обосновался почему-то в бывшем 1-м подъезде ЦК на Старой площади. Российское правительство оседлало здание ЦК, а поселились в нем не только работники и руководители правительства, но и представители тех «деловых» кругов, которые седлают российское правительство. Знакомый первый подъезд. Как и прежде, два офицера на входе, те же, но чуть загаженные, вестибюль и раздевалка, тот же лифт, который работает для начальства передними дверьми, а для остальных – только тыловой частью. Ничего буквально не изменилось. В старом здании со старыми порядками только новые хозяева. Поднялись на 3-й этаж. В дальних коридорах, где сидели всякого рода помощники, кабинет Ю. Суркова без приемной. Правда, на столе и АТС-1, и АТС-2, и еще какие-то телефоны. Кажется, только нет ВЧ.
Разговор с Ю. Сурковым открывает многое на обстановку, которая реально сегодня складывается в России. Он, не скрывая, сообщил, что банк МЕНАТЕП заинтересован в скупке недвижимости, обещающей в будущем большие прибыли. Иметь деньги теперь мало. Главное – вложить деньги в настоящее дело. Задача – приобретать жилые дома, перерабатывающие предприятия, зверофермы и т. п. Банк готов делать это без скупщиков, если руководители пойдут на это. Их согласие возможно на обещании любых благ лично для них и для коллективов приватизируемых предприятий. Кажется, вопроса о размерах взяток не возникает. Что касается продвижения этих проектов в центральном российском правительстве, то тут нет особых вопросов, о чем, кстати, свидетельствует факт его пребывания в кабинете на Старой площади. Цель – 50–60 % акций в руках МЕНАТЕПа. Мой оклад – в зависимости от успехов добывания объектов приватизации, да еще и какой-то процент от стоимости приватизируемого предприятия…[621]
Торжествующая над всеми возможными образами, обликами, садами, парками и небесными линиями реальность реставрации (капитализма) превосходит всякие ожидания даже такого человека реальности, как Георг Мясников:
Представить себе не мог, что первый подъезд ЦК займут нувориши «реставрируемого капитализма». Такое и во сне не могло присниться[622].
О том, что осталось
В этом царстве недвижимости что осталось от коммунизма, кроме бывшей партийной собственности: «…два офицера на входе, те же, но чуть загаженные, вестибюль и раздевалка, тот же лифт…»? «Ю. Сурков» оказался провозвестником нового века «коммунистов без коммунизма». В нем коммунизм больше не представляет значения ни как «мировая система», ни как «историческая эпоха», ни как «будущее человечества». Претензии коммунизма в так называемом однополярном мире значительно скромнее: это не более чем «коммунистический момент», «коммунистическая гипотеза» (Ален Бадью) или «форма диссенсуса» (Жак Рансьер); советский коммунизм привлекает интерес социологов медиа и культуры скорее методами культурной революции[623] (то есть, в моих терминах, политической реставрации), чем революции в смысле ленинской теории или в смысле 1960-х годов, в духе противостояния истеблишменту и этоса контркультуры. То, что еще в послевоенном поколении критически противостояло потреблению и спектаклю, ныне присвоено текущим «когнитивным капитализмом» и используется им себе во благо не вопреки, но благодаря абсурду капиталистической логики:
…капитализм нуждается во врагах, в тех, кто питает к нему острое недовольство и готовы идти на него войной. Именно такие люди обеспечивают капитализм нравственными основаниями, которые у него самого отсутствуют. ‹…› Капиталистическая система ‹…› обнаружила путь к своему спасению в направляемой против него критике[624].
Поздний социализм растекся реконструированными образами официальной истории в духе гуманистической проповеди примирения между коллективными нарративами прошлого и сопротивлением индивидуальной памяти; между исторической философией несостоявшейся утопии и репрессированной памятью нескольких поколений, брошенных на ее, этой утопии, невозможное воплощение в жизнь. В тот день явление Георгу Мясникову «Ю. Суркова» в кабинете на Старой площади и в окружении цековских вертушек стало знаком реставрации (капитализма), то есть не конца, но начала: точкой отсчета нового времени и процесса подчинения реальности – абсурдной логике мира капитала.
