Пассажиры первого класса на тонущем корабле - [65]
Нидерландская конституционная система наделяла правом вето пребывавший в упадке землевладельческий класс в провинциях за пределами Голландии, поскольку именно землевладельцы назначали тех людей, которые выступали представителями их провинций в Генеральных штатах и устанавливали налоговые квоты. Менее богатые провинции блокировали повышение совокупного налогообложения, а Голландия не была склонна увеличивать свою квоту, чтобы облегчить нагрузку на менее богатые провинции.[254] В результате возникли патовая ситуация и бюджетная стагнация. Доходы достигли пикового уровня в 1670-х годах, а к 1720-м годам они снизились (с поправкой на инфляцию) на 25%.[255] Продажа должностей и чеканка (а также порча) монеты — два главных метода, которые другие европейские государства использовали для повышения своих доходов, — для Нидерландов были исключены. Действующие должностные лица оберегали свой контроль над постами, гарантированными письменными контрактами, и препятствовали любым попыткам организовать продажу чинов.[256] Монету же чеканили местные власти, которые препятствовали конкуренции со стороны центрального правительства в этой сфере. Купцы оказывали последовательное и успешное давление на местных чиновников с целью воспрепятствовать любым их действиям по девальвации своих денег, поскольку купцам требовалась стабильная валюта для международной торговли, а в XVIII веке — для привлечения иностранного капитала.[257]
Имевшиеся у элиты механизмы блокирования решений в административной и фискальной сферах мотивировались исключительно эгоистичным интересом. Однако результатом этого и правда стали более существенная рациональность (в веберовском смысле этого слова) государственной администрации Нидерландов и дальнейшее движение голландских купцов к своей цели — доминированию в международной торговле и финансах. Купившие свои должности чиновники, которые могли бы оказать административную и финансовую конкуренцию нидерландским военным и гражданским администрациям, так и не появились. Поэтому зоны, где государство демонстрировало неэффективность и паралич, были порождением коллективных способностей элит блокировать политические решения, а не возможностей отдельных акторов присваивать правительственные полномочия и ресурсы в собственных личных интересах. Стабильность различных локальных валют Нидерландов способствовала циркуляции облигаций центрального правительства, властей провинций и локальных властей, а также развитию голландской биржи и Амстердама в качестве банковского центра Европы.
Нидерландские элиты, чьи состояния во всё большей степени формировались правительственными облигациями (их доля увеличилась с 24% наследственного имущества элит в 1650–1674 годах до 61% в конце XVIII века),[258] использовали своё политическое могущество, чтобы гарантировать, что выплата процентов станет ключевым приоритетом в бюджетах центра и провинций даже в ущерб военным расходам. Это создавало для Соединённых Провинций благоприятный цикл в фискальной сфере, но в области геополитики он оборачивался порочным кругом.
По мере стагнации налоговых поступлений росли долги — сначала они требовались для того, чтобы справиться с чрезвычайными военными расходами, а затем для закрытия дефицитов текущих бюджетов центрального правительства, а в ещё большей степени — бюджетов провинций.[259] Впрочем, фискальное бремя от растущего долга было ограниченным благодаря крайне низким процентным ставкам, которые должны были выплачивать нидерландские государственные органы. Голландия, которая заимствовала заведомо больше всех и была богатейшей провинцией, в середине XVII века платила по облигациям менее 5%; к 1690-м годам эта ставка упала до уровня менее 3%, а на всём протяжении XVIII века составляла 2,5%.[260] Для сравнения, британское правительство, как мы увидим в следующей главе, в первой половине XVII века платило по ставке 8-10%, а во второй половине того же столетия — по ставке 4–6%, тогда как ставки для других правительств были существенно выше.[261]
Процентные ставки были низки, поскольку до 1688 года, когда британский долг был гарантирован акцизными налогами и тем самым избавился от дефолтного риска, нидерландские правительственные облигации являлись наиболее безопасной инвестицией, доступной в Европе.[262] Благодаря низким процентным ставкам ежегодные выплаты тоже оставались низкими. Низкие ставки по правительственным облигациям держали на менее значительном уровне, чем в других странах, процентные ставки в частном секторе, в связи с чем нидерландские компании могли занимать дешевле и тем самым получали преимущество над внешними конкурентами.
Как демонстрирует Марйолеин ’Тхарт,
