Парус, ветер и любовь - [29]

Уставший, утомлённый после своих доменных печей, но прибегал.

Тебя уже знали все дежурные на этажах. Иногда я не замечала тебя и пробегала мимо, дежурная меня окликала, а ты сидишь и улыбаешься своей доброй роскошной улыбкой. И мы опять весь вечер вместе.

Посещали каждый день концерты, театры, кино. Как нам было хорошо, не забывается! А помнишь ресторан «Арагви» на Тверской (тогда это была улица Горького)? Ты — бедный аспирант, и я пригласила тебя в этот ресторан. Я была в командировке и при деньгах. Ты очень сопротивлялся по этому поводу, но я тебя уговорила. Как мы там хорошо посидели, потанцевали, а потом долго гуляли в сквере. Разве это всё забудешь?!

Однажды в кинотеатре «Художественный» на Арбате мы с тобой встретили родственников моего будущего мужа. Ты всё время держал меня за руку и время от времени целовал руку. Я чувствовала себя немного неловко. Они, увидев всё это, передали моему будущему мужу: «Пока ты думаешь и раскачиваешься, её уже, кажется, увел от тебя такой красивый парень».

И он забил тревогу и разлучил нас. Но не в нём дело. Я знала, что ты женат и у тебя есть сын, твоя семья живёт в другом городе и ты будешь разводиться. Тайно думала, что все мужчины вне дома «холостые» или «разводятся». Мне не очень хотелось участвовать в этом, тем более ребёнок, и я приняла другое решение.

Ты мне писал такие письма! Я их читала и перечитывала и не знала, как тебе отвечать. Ты не писал о себе, ты мне рассказывал, какая я. О себе, конечно, читать приятно. Но терялась в ответах на твои письма, мои казались скучными и очень правильными. Я не была, наверное, такой, как ты меня представлял, а может быть, и была, мне трудно о себе судить.

Главное, что ты восхищался, называл меня королевой, доброй и стойкой, не такой, как все: кто погладил, тот и хозяин. И тебе нравилось, что я такая, со своими убеждениями и своей моралью. А я сейчас об этом очень жалею. Ты был такой уютный и интересный во всех отношениях. Я помню, как ты мне рассказывал все фестивальные фильмы, а я не знаю, слушала ли то, о чём ты говорил, или слушала, скорее всего, как ты говорил.

Спустя некоторое время я снова приехала в Москву в командировку. Остановилась в той же гостинице. Администратор, которая меня оформляла, спросила, что так долго меня не было. Я еле узнала ту дежурную по этажу, она стала уже администратором. Я сказала, что вышла замуж, родила ребёнка. «Вы за того молодого человека вышли замуж, который всегда вас поджидал?»

Тебя помнят даже дежурные в гостинице и меня тоже. А мы не вместе, как жаль! Много чего жаль.

Я уехала жить к мужу, а твои письма остались в моём доме. Когда я вернулась домой, писем не оказалось на месте. Я хотела их почитать, так они меня грели! А оказывается, мама их уничтожила, боялась, что эти письма смогут внести разлад в мою семью, если вдруг случайно мой муж их обнаружит. Я плакала и возмущалась, как она могла так сделать? Но я всё равно их помню. Их было много, ты писал часто и так красиво! Когда я вышла замуж, ты ещё не знал об этом и продолжал писать письма. Мама заставила меня ответить тебе и сообщить, что изменилась моя жизнь. И ты замолчал. Больше от тебя не было писем. А я всё равно ждала.

Так хочется тебя увидеть! Я, конечно, уже совсем другая, со всеми недостатками своего пожилого возраста. А ты, наверное, всё такой же уютный, с роскошной улыбкой и голубыми-голубыми глазами.

Я счастлива от того, что у меня была такая встреча в жизни, которая сохранилась в памяти как доброе и прекрасное время. Где же ты, милый Слава? Я помню о тебе даже в конце жизни. А помнишь ли ты меня? Возможно, что я прошла в твоей жизни как незначительный эпизод. А может быть, и нет…

Не скажу

Когда летел тополиный пух и стелился под ногами белым пушистым покрывалом, Эля чихала и нос у неё краснел. Этот пух она и обожала, и ненавидела одновременно. Обожала за пушистость, лёгкость и схожесть со снежинками в зимнюю пору. А летом такой очаровательный снежок восхищал.

Но до чего же он противный! Забивает нос и лезет везде. И Эля становилась некрасивой. Она и так была не очень-то привлекательной, но этот противно-очаровательный пух… Эле было почти двадцать лет. А любимого у неё ещё не было. «Неужели и в двадцать лет я буду одна? — обречённо думала милая Эля. — Ну и пусть буду одна. Конечно, я же некрасивая! Кому же нравятся некрасивые? Никому. Зато я свободная! Вот закончу институт и буду путешествовать по всему миру! Сколько стран можно посмотреть!» — не унывала Эля. Мама ей всегда внушала, что свободной быть — это лучше всего!

Шла Эля не торопясь, сдувала пух тополиный со своего носа, выпятив нижнюю губу, улыбалась. И мечтала о своей счастливой будущей жизни.

— Привет, красавица!

— Здравствуй! Почему красавица? Смеёшься?

— Нет, не смеюсь, ты такая смешная, когда сдуваешь пух! Хочу спросить тебя: как пройти на улицу Краснодонская? Сказали, что где-то здесь, а я найти не могу.

— Я иду в ту сторону, покажу. Как тебя зовут?

— Алексей, можно Лёша. А тебя?

— Не скажу.

— Почему?

— Ты же меня уже назвал — Красавица. Так и зови.

— Вот говорю же, что ты смешная. Сразу заметил!