Партизанская искра - [47]

— Ну, Владимир Степанович, если тебе румыны устроят экзамен, ты, должно быть, провалишься с треском, правда? — подшучивал иногда Шелковников.

— А вот, возьму тебе назло и сдам на пятерку. Что скажешь тогда?

— Скажу, что слишком усердно служишь оккупантам.

Иногда Шелковников посылал Моргуненко куда-нибудь в село «по делам лесничества».

Владимир Степанович закладывал Серого в двуколку и отправлялся. Но чаще всего лесничий ездил сам. Он понимал, что Моргуненко почти из местных, и может случиться, что где-нибудь в селе учителя опознают.

— Знаешь, Владимир Степанович, борода бородой, она, конечно, маскирует, но все может случиться. Подвернется какой-нибудь прохвост и продаст. Давай-ка, сиди на хозяйстве, я поеду сам, — обычно говорил он.

Шелковников пользовался у румынских властей доверием и авторитетом, как исполнительный, знающий свое дело специалист. Поэтому все лесное хозяйство района было в его ведении. Он закладывал свою пару гнедых лошадей и разъезжал повсюду.

Всякий раз по возвращении Алексей Алексеевич рассказывал учителю о том, что сегодня сделано. А сделано уже было немало. По селам Савранского района одна за другой создавались подпольные группы, подбирались и готовились люди для борьбы с оккупантами.

Но это не ограничивалось одним Савранским районом. Одновременно создавались подпольные группы в селах Кривоозерского, Гайворонского и Песчанского районов.

Была создана и вступила на путь борьбы с захватчиками и молодая подпольная организация «Партизанская искра».

Организация быстро росла, стремилась к расширению своих рядов. В целях конспирации решено было принимать комсомольцев только заочно и только по представлению одного из членов комитета.

На первом же очередном заседании комитета Парфентий Гречаный представил своих трех товарищей по школе — одноклассников Владимира Белоуса, Ивана Бе-личкова и Григория Боголюка.

Вскоре после этого Юрий Осадченко рекомендовал двух своих друзей, Демьяна Попика и Гавриила Длюбарского.

Поля представила своих задушевных подруг комсомолок Марию Коляндру и Тамару Холод.

По предложению Дмитрия Попика в организацию были приняты Миша Чернявский и Володя Златоуст.

Охотно, с радостью вступали комсомольцы в «Партизанскую искру», торжественно давали клятву и самоотверженно шли выполнять любое задание.

Изменилась и сама молодежь. Юноши и девушки на глазах родных как-то повзрослели, стали строже, вдумчивее.

Теперь у Гречаных все чаще и чаще стали собираться товарищи Парфентия.

Лукия Кондратьевна замечала, что шахматы и шашки, игры и песни были только предлогом для чего-то более глубокого и серьезного. Стоило ей на минуту выйти из хаты, как тут же смолкали шутки и смех, переставали постукивать на доске шашки и слышалось тихое, сдержанное шушуканье.

Лукия Кондратьевна чуяла сердцем, что с хлопцами что-то происходит, или, вернее, произошло.

Как-то раз в душевной беседе она спросила сына:

— О чем вы шепчетесь, сынок, когда собираетесь? Что у вас за секреты такие? Все бубните и бубните.

— Секреты, мама, — с шутливой многозначительностью сообщил Парфентий.

Мать покачала головой.

— Смотри, сынок, чтобы лиха не было.

— Что ты, мама! Мы только хорошее. Лихо и без нас есть кому делать. Зачем же нам еще?

Видя, что ответ его неясен для матери и оставил в ее душе осадок сомнения, Парфентий доверительным тоном сообщил:

— Тут у нас один хлопец жениться хочет, вот и советуется с нами.

— Да он что, с ума сошел! Кто это? — удивленно воскликнула Лукия Кондратьевна. До сих пор она привыкла считать сына и его друзей совсем детьми и удивительно ей было слышать, что один из них, может быть, не дай бог, сам Парфуша, вздумал жениться. Она насторожилась.

— Скажи — кто?

— Пока держим в строгом секрете.

— Почему?

— Как почему? А вдруг невеста возьмет, да и откажет. Что тогда? Хлопцу от стыда гореть ярким пламенем, засмеют. Скажут — раззвонил по селу, а ничего не вышло. Верно я говорю?

— Оно-то так, не говори гоп, пока не перескочишь, — согласилась мать и больше не спрашивала.

С этого дня каждый раз, когда собирались товарищи, Лукия Кондратьевна пристально наблюдала за поведением каждого, стараясь угадать, который же из них задумал жениться. Но никаких признаков, ни даже малейших намеков к разгадке тайны она не могла уловить.

О том, что сказал сын, она сообщила отцу. Карп Данилович долго смеялся, а потом на вопрос жены, который же из них, по его мнению, женится, нарочно указал на балагура Андрея Бурятинского. Карп Данилович надеялся, что Андрюша лучше других выкрутится и предвкушал удовольствие потешиться.

— Все еще не решили с невестой? — спросила мать несколько дней спустя.

— Нет еще. Вещь уж очень сложная, мама, тут нужно хорошенько раскумекать.

По движению щеки мать заметила, что сын смеется, и простодушно упрекнула:

— Дуришь ты мне голову, сынок, нехорошо.

Часто Парфентий с кем-нибудь из товарищей уходил. В эти минуты у матери тревожно щемило сердце.

— Далеко? — спросит она.

— Пойду, погуляю немножко.

— Не ходи, не надо, сынок, — умоляюще скажет мать, — приходят к тебе хлопцы, и хорошо.

— Надо, мама, пойти. Ничего страшного нет. Друг к другу хлопцам ходить пока не запрещается.