Паровой дом - [4]

Как только ветка согнулась и коснулась верхнего края стены, факир медленно заскользил по ней, как по веревке с узлами. Он сумел преодолеть половину пути, но тридцать футов еще отделяли его от спасительной земли.

Он повис на вытянутых руках, пытаясь ногой нащупать какую-нибудь выбоину в стене, которая могла бы стать для него опорой…

Вдруг несколько молний прорезали темноту. Дозорные заметили беглеца и открыли огонь, к счастью для него, не очень точный. И все же одна пуля прошла на два пальца выше его головы и, угодив в ветку, на которой он висел, почти перебила ее.

Через двадцать секунд ветка обломилась и факир упал в ров. Другой на его месте сломал бы себе шею, он же остался цел и невредим.

Подняться, взобраться на противоположный склон среди града пуль второго залпа, ни одна из которых его не задела, исчезнуть в ночи было для беглеца не более чем забавой.

В двух милях от этого места, вне стен Аурангабада, располагались невидимые для глаза казармы английских войск.

В двухстах шагах от них факир остановился, обернулся, простер к городу свою искалеченную руку, и с губ его сорвалось:

— Горе тому, кто вновь попадет во власть Данду Панта! Англичане, вы еще не покончили с Наной Сахибом!

Нана Сахиб! Это боевое имя, самое грозное из всех, кому восстание 1857 года принесло кровавую славу, набоб вновь бросил поработителям Индии как последний вызов.

Глава II ПОЛКОВНИК МОНРО

— Что же вы, дорогой Моклер, ничего не говорите о своем путешествии? — спросил меня инженер Банкс. — Можно подумать, вы до сих пор не покидали Парижа! Как вам понравилась Индия?

— Индия! — ответил я. — Чтобы более или менее верно судить о ней, надо, по крайней мере, ее увидеть.

— Допустим, — согласился инженер, — но вы ведь только что пересекли весь полуостров от Бомбея до Калькутты и, если не слепы…

— Я не слеп, дорогой Банкс. Впрочем, во время этого переезда я был действительно… ослеплен…

— Ослеплен?..

— Да! Ослеплен дымом, паром, пылью, копотью и, более того, скоростью движения. Не хочу ругать железные дороги, потому что вы, мой дорогой Банкс, их строите, однако обречь себя на заточение в душном купе вагона, среди зеркал и портьер, ползти днем и ночью со скоростью менее десяти миль в час, то по виадукам в обществе орлов и ягнятников-бородачей, то в туннелях, кишащих мышами и крысами, останавливаясь только на вокзалах, похожих друг на друга как две капли воды, видеть лишь крепостные стены городов да верхушки минаретов, то и дело слышать свист парового котла, стук колес и визг тормозов локомотива — разве это называется путешествовать?

— Хорошо сказано! — воскликнул капитан Худ. — А ну-ка, Банкс, ответьте, если сможете. А что вы об этом думаете, мой полковник?

Полковник, к которому обратился капитан Худ, слегка наклонил голову и ограничился следующим замечанием:

— Мне было бы интересно узнать, что Банкс ответит нашему гостю, господину Моклеру.

— Ничего нет проще, — произнес инженер. — Признаю, что Моклер прав во всем.

— Но тогда, — воскликнул капитан, — зачем же вы строите железные дороги?

— Чтобы позволить вам, капитан, добраться за шестьдесят часов от Калькутты до Бомбея, когда вы спешите.

— Я никогда не тороплюсь.

— Ну что ж, в таком случае, Худ, идите пешком по Great Trunk road — Великому Колесному Пути.

— Я как раз это и собираюсь сделать.

— Когда же?

— Как только полковник согласится составить мне компанию. Славная получится прогулка в восемь-девять сотен миль через весь полуостров!

Полковник ограничился улыбкой и вновь впал в состояние глубокой задумчивости, из которого инженер Банкс и капитан Худ с таким трудом недавно его вывели.

Я уже месяц провел в Индии, проехал по Great Indian Peninsular — Большой Индийской дороге, связывающей через Аллахабад Бомбей с Калькуттой, но, в сущности, так ничего и не узнал о полуострове. Поэтому в мои планы входило объехать сначала его северную часть, по ту сторону Ганга, посетить большие города, изучить известные памятники, посвятив этому изучению столько времени, сколько потребуется, чтобы оно было основательным.

С инженером Банксом я познакомился несколько лет назад в Париже. С тех пор нас связывала тесная, все более крепнущая дружба. Я обещал приехать к нему в Калькутту, как только закончится строительство участка пути между Пенджабом и Дели, в котором он был занят. После завершения работ Банкс имел право на несколько месяцев отдыха, и я попросил его провести их со мной в поездке по Индии. Конечно, он принял это предложение с энтузиазмом. Итак, мы должны были отправиться в путь через несколько недель, с наступлением благоприятного сезона.

Когда в марте 1867 года я прибыл в Калькутту, Банкс познакомил меня с одним из своих славных товарищей, капитаном Худом, а затем представил своему другу, полковнику Монро, у которого мы и проводили этот вечер.

Наш хозяин, человек лет сорока семи, жил в отдельном доме в европейском квартале и, следовательно, вне сутолоки, характерной для торговых центров и черного города, из которых, собственно, и состоит столица Индии[16]. Этот квартал когда-то назывался «город дворцов». Дворцы и вправду там были, если такое название можно применить к жилищам, которые если и имеют что-то общее С дворцами, то разве только портики, колонны и террасы. Калькутта — место слияния всех архитектурных стилей, которые английский вкус обычно внедряет в города как Нового, так и Старого Света.