Паровой дом - [5]

Что касается дома полковника Монро, то это было обычное бунгало — одноэтажное строение на кирпичном фундаменте, напоминающее пагоду. Обрамленная тонкими колоннами веранда огибала дом. По обе стороны, образовывая два крыла, располагались кухня, сараи и разные службы. Все это окружал сад с прекрасными деревьями, обнесенный невысокими стенами.

Это был дом человека с большим достатком. Полковник держал много слуг, как принято в англо-индийских семьях в Индии. Мебель и все хозяйство в доме и вне его содержалось в строгом порядке, но здесь не чувствовалось присутствия женской руки.

Управление слугами и ведение хозяйства полковник полностью возложил на своего старого товарища по оружию, исключительно смелого и преданного ему шотландца Мак-Нила, «проводника» королевской армии и сержанта, вместе с которым он участвовал в индийской кампании.

Мак-Нил — высокий, крепкий мужчина, сорока пяти лет, с большой бородой, как у шотландских горцев. Манеры, лицо, традиционный костюм — все выдавало в нем старого солдата шотландского полка, хотя он и оставил военную службу одновременно с полковником Монро. Оба они ушли в отставку после I860 года. Но, вместо того чтобы вернуться в родные «глены»[17], оба остались в Индии и жили в Калькутте, в обстановке некоторой сдержанности и уединения.

Представляя меня полковнику Монро, Банкс посоветовал: — Не говорите ему ничего о восстании сипаев, а главное, никогда не упоминайте имени Наны Сахиба.

Полковник Эдуард Монро принадлежал к старинному шотландскому роду, предки которого оставили след в истории Соединенного Королевства. Среди них был сэр Гектор Монро, который командовал армией Бенгалии в 1760 году и усмирил бунт сипаев. Они же вновь восстали, правда, уже через сто лет.

Майор Монро подавил мятеж без жалости и колебаний, в один день, приказав привязать двадцать восемь повстанцев к жерлу пушек, — ужасная казнь, которая часто применялась и во время восстания 1857 года. Возможно, предок полковника и был изобретателем этой жестокой казни.

Когда началось восстание сипаев, полковник Монро командовал 93-м шотландским пехотным полком королевской армии. Он провел почти всю кампанию под началом сэра Джеймса Аутрама, одного из героев этой войны, заслужившего прозвище «Баяр[18] индийской армии», — как назвал его сэр Чарлз Напиер[19]. С ним полковник Монро был в Канпуре, вторую кампанию он провел с Колином Кэмпбеллом, выдержал осаду в Лакхнау и сражался плечом к плечу с этим прославленным воином до тех пор, пока Аутрама не назначили членом Совета Индии в Калькутте.

В 1858 году сэр Эдуард Монро стал кавалером ордена Звезды Индии и баронетом, а его жена могла бы носить титул леди Монро[20], если бы, к несчастью, не погибла 27 июня 1857 года во время жестокой резни в Канпуре, учиненной по приказу Наны Сахиба.

Леди Монро — друзья полковника и не называли ее иначе — была обожаема своим мужем. Ей едва исполнилось двадцать семь лет в момент, когда она погибла вместе с двумястами жертвами этой зверской бойни. Почти чудом удалось спасти миссис Орр и мисс Джексон после взятия Лакхнау англичанами, они пережили своих мужа и отца. А тело леди Монро так и не вернули полковнику. Ее останки перемешались с останками многих жертв, попавших в колодец Канпура, их невозможно было найти и похоронить по-христиански.

Сэр Эдуард Монро в своем отчаянии лелеял одну-единственную мысль — найти Нану Сахиба, розыск которого был объявлен английским правительством, и мщением утолить жажду справедливого возмездия. Он ушел в отставку для того, чтобы иметь свободу действий. Мак-Нил сопровождал полковника во всех его делах и предприятиях. Эти два человека, движимые одной целью и живущие одной думой, бросились в погоню, но им повезло не больше, чем англо-индийской полиции. Нана ускользнул от них. После трех лет бесплодных усилий полковник и сержант были вынуждены на время прервать свои поиски. К тому же в это время слухи о смерти Наны Сахиба облетели всю Индию и на этот раз казались настолько достоверными, что не оставляли места для сомнений.

Тогда сэр Эдуард Монро и Мак-Нил вернулись в Калькутту, где и поселились в этом уединенном бунгало. Там, не читая ни книг, ни газет, которые могли бы напомнить о кровавой эпохе восстания, никогда не покидая своего дома, полковник жил как человек, не имеющий цели в жизни. И все же мысль о жене не оставляла его. Казалось, время для него остановилось и не могло смягчить его горя.

Надо добавить, что известие о появлении Наны в президентстве Бомбея — известие, будоражившее умы уже несколько дней, — видимо, не дошло до полковника. И это было хорошо, иначе он немедленно покинул бы свое бунгало.

Вот что рассказал Банкс, прежде чем ввести меня в это жилище, из которого, казалось, навсегда ушла радость. Вот почему следовало избегать любого упоминания о восстании сипаев и о самом жестоком из их главарей — Нане Сахибе.

Лишь два друга — два испытанных друга — неизменно посещали дом полковника. Это были инженер Банкс и капитан Худ.

Банкс, как я уже сказал, только что закончил работы по прокладыванию Большой Индийской дороги. Это был человек сорока пяти лет, в расцвете сил. Он должен был принять активное участие в строительстве Мадрасского пути, призванного связать Аравийское море с гаванями Бенгальского залива, однако казалось маловероятным, чтобы работы начались раньше чем через год, поэтому в данное время он отдыхал в Калькутте, занимаясь разными проектами, поскольку деятельный ум инженера не знал покоя. Свободное время он посвящал полковнику, с которым был связан двадцатилетней дружбой. Почти все вечера он проводил на веранде бунгало, в обществе сэра Эдуарда Монро и капитана Худа, только что получившего десятимесячный отпуск.