Пароход Бабелон - [75]

Затрещало где-то вдалеке, громыхнуло где-то совсем близко, все переглянулись и почувствовали, что громыхание небесное имеет силу выше человеческой.

Еще один удар!..

Белоцерковский стиснул двумя пальцами масонскую запонку.

Пан ротмистр решил времени даром не терять.

Он пропустил обычное свое вступление о свойстве колдовства и заговоров в прогрессивном XX веке, поскольку функцию вступления уже взяла на себя небесная артиллерия, и сразу начал с того, как некий модный варшавский журналист, приятель старшего брата, купил в антикварном магазине старинные шпаги.

– Вообще-то шпаги были ему ни к чему, фехтованием он, как вы понимаете, не занимался. Но они настолько очаровали его красотой отделки, что он решил купить их, не пожалев заплатить большие деньги. Отдавая шпаги, – пан Леон взглянул на комиссара, – продавец сказал: «Должен вас предупредить, шпаги заколдованные, и тот, кому они достанутся, непременно разведется с женой».

Пан Леон взял паузу в этом месте, и ею, к большому неудовольствию ясновельможного, немедленно воспользовалась Ядвига Ольгердовна:

– Леон, – заметила старуха подчеркнуто сухо и снова слишком громко, – право же, сколько можно, одно и то же, одно и то же?!

Пан Леон отмахнулся очень по-русски, размашисто и слегка зажмурившись. К тому же дождь уже барабанил в стекла. Да и отступать было не в его характере.

– Что за чепуха, – возмутился журналист. – Пан Леон быстро-быстро принялся раскуривать вересковую трубку с длинным изогнутым мундштуком, которую поднес ему Ян. – Неужели в наше время найдется человек, который всерьез поверит этой байке! Однако через полгода он с женой разошелся, а шпаги подарил моему старшему брату, который тоже разошелся с женой через год после получения подарка. Шпаги брат подарил мне. Я повесил их на ковре в кабинете. Вскоре женился и я. Как-то я пригласил гостей на обед и рассказал о роковом влиянии шпаг на семейную жизнь. – Старуха начала отмахиваться от табачного дыма, и Кондратенко, уже намеривавшийся достать кисет с табачком, решил пока повременить с курением. – Мы все дружно посмеялись над суеверием, а кто-то из гостей сказал, что моя семейная жизнь – лучшее доказательство абсурдности этого суеверия. Через некоторое время я заметил, что шпаги из кабинета пропали. У меня была молоденькая горничная, девушка из-под Кракова…

– …Янина, ее звали Янина, – несколько бесцеремонно внесла уточнение старуха, видимо, показавшееся ей важным.

– М-да, – долгий взгляд на пани Ядвигу, – так вот, я спросил Янину, не спрятала ли она шпаги. Она ответила, что, вероятнее всего, их Ян в за́мок отнес или на голубятню, потому что, как только я рассказал историю про шпаги, он снял их со стены, – в этот момент Ян направился к одному из окон с таким видом, будто все это его не касается, и повернулся горбом ко всем, проверяя состояние щеколд. – Я полез на яновскую голубятню, – пан Леон меж тем обернулся в сторону управляющего, ища у горба одобрения и поддержки, – она у нас на холме стоит, на самом высоком, да вы же знаете, пан комиссар, но шпаг там не обнаружил. Не обнаружил я их и в за́мке. Но вот с женой я все-таки разошелся. Да, господа, да-да-да.

– Леон!.. – вновь оборвала сына Ядвига Ольгердовна.

– Ушла в революцию моя благоверная.

– Не без твоей помощи… – Складывалось впечатление, будто Ядвига Ольгердовна простукивала молоточком терпение сына.

Но терпения пану Леону было не занимать.

– Возможно. Но очевидно, что прежде всего здесь сказалось влияние тех злополучных шпаг, хотя к тому времени их в доме уже не было.

Белоцерковский посмотрел на хозяина дома, словно только что разбужен был.

– На открытку с поездами похоже, – сказал Верховой восхищенно.

У старухи Ядвиги от такого сравнения прошел кашель.

Управляющий встал прямо за спиною своего господина, как единственно верный ответ на неразрешимый веками вопрос.

Горничные внесли гуся. Это был воинственный Друджик. Из круга печеных яблок Друджик вырваться уже не мог, как не мог больше и заступиться за своих гусынь, загнать на дерево кошку, щипнуть бабу за подол… Зато как величественен, как скульптурно осанист и белоснежен был Друджик на большом блюде, на большом столе, пока горничные не начали возиться с ним, пока не осело Друджиково туловище, не захрустели, не затрещали все его косточки и не брызнул горячий сок из боков на луковые колечки.

Чарочка за чарочкой, лафитничек за лафитничком. Водка-«тройник», бимбер (Ян сам производит и настаивает на ореховых перегородках), хреновка и перцовка с медом, сливовица (также Янова), настойка айвовая, наливки черносливовые и ежевичные, яблочник…

– Тепереча у нас ход крутой, но смазанный, – опасно повеселел Ваничкин.

Друджик хрустит, мясо его, белостолбовскими яблоками смягченное, сочное, кое-где с кровиночкой, такое вкусное, не уследишь, как проглатываешь. Пейте водочку, господин комиссар, водочка чистая, ни чести не запятнает, ни мундира. А Друджика все равно на всех не хватит… это очевидно…

Кондратенко сначала Друджика вилкой и ножичком поддел, степенно так, как старуха, а потом – чего церемониться, годы-то все равно не те, происхождение – тоже, ухватился руками за гусиную ножку, и давай в себя проталкивать. Ай, гусь славный, ай-ё, поживший-погулявший, травку пощипавший!.. А старуха Ядвига вздыхает тяжело и то на сына своего взгляд укоризненный бросит, то к Яну повернется. А тот в ответ незаметно, но так, чтобы старухе видно было, головой качнет, плечи поднимет и тут же опустит, в знак солидарности. А горничные – те в стороночке, горничные не мешают господам, они у камина стоят, но если надобность какая, тут же подлетят, тут же желание застольное исполнят. Правда, пока что никто ничего не говорит, не просит, все Друджиком увлечены.