Парламентская Фронда: Франция, 1643–1653 - [20]

При диктатуре Ришелье это не имело значения, но в начале Фронды зацепка будет использована. Желая прочнее утвердить свою власть над оффисье, король в том же эдикте объявил о принудительном упразднении должностей шести наиболее активных оппозиционеров, и ранее неоднократно подвергавшихся высылкам, во главе с президентом Первой апелляционной палаты Жан-Жаком Барийоном (1601–1645). Это не было чистой конфискацией (стоимость упраздненных должностей, разумеется, должна была быть оплачена), но все же нарушение нормы несменяемости судей было демонстративным и ничем не прикрытым. Во время регистрации этого эдикта должность первого президента парламента была вакантной, и вскоре ее получил бывший королевский прокурор Матьё Моле (1584–1656), давший письменное обязательство никогда не созывать общих собраний.

К концу своих дней «великий кардинал» мог считать парламент усмиренным и униженным…

В военных условиях главным объектом ненависти и парламентской оппозиции, и народа стали финансисты. Вопрос о системе финансизма заслуживает того, чтобы на нем особо остановиться. Сбор косвенных налогов во Франции всегда сдавался на откуп — сперва по отдельным приходам, затем размеры операций расширялись вместе с ростом капиталов. Решающие сдвиги произошли на рубеже XVI и XVII вв. Тогда возникли объединенные компании откупщиков, собиравшие основные косвенные налоги в пределах всего государства (конечно, там, где эти налоги вообще собирали). Это были Компания «Пяти больших откупов» (так назывались главные таможенные сборы), Компания большой габели (основной соляной сбор), Компания эда (акцизные сборы с торговли основными потребительскими товарами). Другие сборы взимались менее крупными компаниями, на провинциальном уровне. Большие компании объединяли по несколько субкомпаний и имели разветвленный штат служащих — налоговых сборщиков. Таким образом, сбор государственных налогов проводили агенты частных откупных компаний, которые себя при этом, конечно, не забывали. Как правило, откуп оформлялся на имя подставного лица, настоящие крупные финансисты предпочитали действовать в тени. Капитал компаний складывался не только из личных средств компаньонов: последние широко пользовались ссужаемыми им капиталами частных лиц, многие аристократы вкладывали свои деньги в откупные компании. Сбор налога в провинции пересдавался центральными компаниями на откуп местным денежным людям. Система сложилась всеобъемлющая, и в дальнейшем ей предстояло укрупниться до такой степени, что в XVIII в. во Франции будет действовать слившаяся из всех этих больших компаний Компания Генерального откупа.

Финансисты получали свои доходы не только от откупа косвенных налогов, и нововведенных поборов (продажа новых должностей и т. п.), но и от кредитования государства — как через распространение обычных, бессрочных государственных займов (рент), так и путем предоставления особенно характерных для военного времени краткосрочных займов. По этим займам они получали огромные проценты, а поскольку норма ссудного процента была жестко ограничена законом, то королевскому казначейству приходилось маскировать незаконные выплаты разными приемами фиктивной бухгалтерии. Но всякий заем нуждается в гарантиях, тем более такой, сопряженный с нарушением официальных норм, да еще в условиях, когда кредиторы короля были не иностранцами, а его же подданными. До самой наполеоновской эпохи во Франции не существовало Государственного банка, через который естественнее всего было бы обеспечить гарантии прав кредиторов. Поэтому финансисты предпочитали давать в долг не непосредственно государству, но сюринтенданту финансов или его служащим именно как частным лицам, с которых можно было бы востребовать деньги в случае государственного банкротства, и те уже от своего имени кредитовали короля. Во время войны от руководителей финансового ведомства требовалось прежде всего умение организовать кредит, а для этого сами они должны были быть богатыми людьми с надежными связями в финансовом мире. Крупнейшие финансисты старались, чтобы ключевые посты в финансовом аппарате были заняты их, говоря современным языком, «лоббистами».

То же явление отмечалось в провинциях, где происходил симбиоз государственных налоговых учреждений и аппарата откупщиков. Оффисье финансового ведомства, сборщики тальи были не только собственниками должностей с общими для всех оффисье интересами, но и самыми настоящими финансистами, поскольку они по условиям сбора налога все время должны были авансировать корону из собственных средств, которые они собирали, составляя компании и заключая займы. С 1640-х годов талья зачастую и прямо сдавалась на откуп: если откупщик еще не имел должности сборщика, он осуществлял сбор в порядке комиссии, отстраняя от дел сборщика-оффисье.

Тем не менее, правительство имело возможности административного нажима на финансистов. Наиболее ярким проявлением такой политики были так называемые «палаты правосудия» (chambres de justice) — судебные органы, периодически создававшиеся в годы мира, когда потребность в кредите ослабевала и корона могла отнять у своих кредиторов в судебном порядке часть их богатств, освятив таким образом вынужденное государственное банкротство. Напротив, в военное время финансистов приходилось задабривать, но угроза возможного в будущем судебного преследования сама по себе вредно влияла на систему кредита: финансисты стремились нажиться как можно скорее, заламывая огромные проценты. А с другой стороны, память о прошлых «палатах правосудия» настраивала общественное мнение против финансистов. Ненависть к ним — людям, наживавшимся на войне — была велика, простой народ видел в них причину повышения налогов.