Париж в настоящем времени - [98]

Через двенадцать дней его здесь уже не будет. Марто буквально голодал. Он страдал от зубной боли и не мог позволить себе сходить к врачу. Жена его плакала по ночам. Дети плакали днем. Они начали задираться в школе. Этим утром он заснул в поезде по пути на работу, и кто-то, выходя на какой-то очередной станции в темноте под моросящим дождем, со всей дури влепил ему пощечину, то ли ради забавы, то ли от злости. Арман даже не смог разглядеть, кто это был, а когда поезд снова тронулся, он увидел на платформе каких-то дерганых юнцов, которые хохотали и показывали язык в окно уходящего поезда.

И вот теперь все смылись из конторы. Все до единого. Арно только развернул бутерброд и расправил на столе бумагу, в которую он был упакован, когда раздался телефонный звонок. Подумав, что это чей-то чужой клиент и ему придется лишь принять сообщение, озлобленный, брезгливый и несчастный Арман решил, что не обязан снимать трубку. Но он еще не надкусил бутерброд, поэтому, предвидя лишь очередной удар по своей гордости, поднял трубку и произнес название конторы.

– Это филиал «Эйкорна»? – поинтересовался голос на том конце провода.

– Да. Мы «Эйкорн».

– Мне нужно узнать условия страхования жизни, я туда попал?

– Да, – ответил Арман, осторожно напрягшись; так замирает рыбак, заметив рыбу, подплывшую к крючку с наживкой. Рыба не попросила к телефону никакого конкретного рыбака, а это означало, что Арман волен сам принять заказ. – Буду рад помочь вам. Наш отдел занимается продажей страховок с минимальной стоимостью в пять тысяч евро. – Он предполагал, что на этом все и кончится.

– Я хотел бы приобрети полис.

– Могу я поинтересоваться, на какую сумму?

– Десять миллионов евро.

Сердце у Армана в груди подпрыгнуло, будто кошка, отчаянно пытающаяся выбраться из переноски, но он усилием воли заставил себя говорить бесстрастно:

– Скажите, пожалуйста, сколько вам лет?

– В июне исполнится семьдесят пять.

Страховой взнос маячил такой, какого никогда никто в конторе не отхватывал, а комиссионные стали бы просто спасением для Армана и его семьи. Насколько Арману было известно, хотя ничто не мешало выписывать полисы на такую громадную сумму, подобных договоров еще не заключали не только в его филиале, но и во всех других отделениях по всей Франции. Если ему это удастся, то он затмит кого угодно, спасет свою семью и сохранит работу. Внешне он оставался спокоен, будто его околдовали.

– Я был бы счастлив обсудить с вами условия в любое удобное для вас время. Где вы проживаете?

– В Сен-Жермен-ан-Ле.

– А мы в Ла-Дефансе.

– Да, я знаю. Мне это удобно, отчасти поэтому я вам и позвонил.

– Вы хотели бы приехать сами или мне приехать к вам?

– Приезжайте вы.

– Сегодня после обеда вы свободны? Когда вам удобнее?

– Можно прямо сейчас, – предложил Жюль.

– Какой у вас адрес?

Жюль продиктовал.

– Я смогу добраться до вас самое позднее – через час. Сегодня плохая погода, и я не взял машину, – соврал Арман. – Придется ехать на поезде.

– Не торопитесь, – сказал Жюль. – Всему свое время, как приедете – так приедете, жду вас дома.

Он повесил трубку, не прощаясь, как Джек или как некий обобщенный персонаж, который может позволить себе купить полис страхования жизни стоимостью десять миллионов евро. В полуобморочном состоянии Арно собрал свои брошюры, калькулятор, бланки, машинально засунул их в портфель, вышел из конторы, запер дверь и вошел в лифт, словно человек, введенный в состояние гипноза. Он знал, что коллеги взъярятся на него за то, что он покинул пост. Решат, что это уже последняя провинность, ниже падать некуда. И окажутся правы, если он не продаст этот полис. А вдруг, промелькнула у него в голове мысль, этот звонок – розыгрыш, и блуждать ему под дождем в Сен-Жермен-ан-Ле в поисках дома, который окажется какой-нибудь мясной лавкой или полицейским участком. Оттого-то, стоя на платформе в ожидании поезда и потом, уже в поезде и в самом городе, сойдя на станции, Арно испытывал такие муки, какие чувствует, наверное, приговоренный к казни на пути к эшафоту.

* * *

Но едва снедаемый опасениями Арман покинул вокзал и пошел напрямик через прекрасные сады Сен-Жермен-ан-Ле, солнце начало рассеивать тучи, оказавшиеся всего-навсего густым туманом, повисшим над пригородом. Поскольку было 18 февраля, солнце светило примерно с такой же интенсивностью, как 23 октября. День стоял не слишком холодный, безветренный. И вот, откуда ни возьмись, повеяло весной. И вышло солнце, окруженное синевой. Обрывки тумана, в отсутствие яркого света казавшиеся серыми и унылыми, теперь сияли белизной, взлетали вверх и таяли на глазах. Вечнозеленые хвойные и голые ветки деревьев и кустов покрылись бисеринками испарины, оставленной туманом, и эти капельки сверкали, как сотни миллионов крошечных солнц. А самое прекрасное – воздух, он был мягок и великодушен, как всегда бывает, когда свет возвращается в мир на смену зимней мгле.

Он не осмелился принять это как знамение, но все-таки предположил, что природа, по своему обыкновению, зло шутит над ним, словно над фермером, который вместо роскошного летнего благоуханного совершенства вдруг оказывается один на один с засухой или нашествием вредителей и понимает, что он жестоко обманут. Вот потому-то, помня, сколько урожаев погибло у отца, Арман Марто был готов увидеть, что здание по указанному адресу – на самом деле размалеванная граффити витрина магазина, ворота которого закрыты на замок и давным-давно проржавели.