Париж: анатомия великого города - [127]
…Целый час площадь Бастилии была местом побоища, на котором полиции пустили кровь. Стражи порядка дрались с боевиками банды «Американские кулаки», вооруженными дубинками, тростями со свинцом или клинками и револьверами внутри. Однако излюбленным оружием этих молодчиков служит длинный тонкий острый нож «zarin», которым они владеют виртуозно. Застрявший в Париже американский чернокожий, видевший драку из окна винной лавки, в которой работал, уволился в тот же день и даже не попросил выходного пособия. «Чет-то слишком для Дэна, — рассказывал он другу, — пинали друг друга по яйцам зда-аравенными ботами, топтали ихние головы, стреляли и резали ножами — страсть». Если бы драка вполовину менее агрессивная прошла в Нью-Йорке на Парк-роу или, скажем, на Юнион-сквер, все газеты Европы трезвонили бы о происшествии. Здесь же об инциденте забудут, поскольку подобное случается ежедневно.
Этот рассказ напоминает о множестве столкновений между конкурирующими бандами предместий, регулярно происходящих в Л’Аль и на площади Этуаль, пугающих туристов и праздношатающихся парижан XXI века. Да, если говорить о превентивных мерах против вспышек гражданского насилия в среде малообеспеченного населения, за столетие мало что изменилось (включая глупую привычку полицейских неумело воспроизводить говор чернокожих американцев).
Апаши являются продолжателями традиций дворовых банд и хулиганов, существовавших еще в Средние века. В новом веке Париж терроризировала «Bande a Bonnot» (банда Бонно) — так называемые бандиты из трагедии, пользовавшиеся последними достижениями технического прогресса: они первыми во Франции использовали для ограбления автоматическое оружие и скрывались с мест преступления на автомобилях. Банда эта назвалась политическим образованием, члены ее объявили себя анархистами и завоевали поддержку неимущего пролетариата смелостью операций, ограбив, к примеру, банк «Сосьете Женераль» на улице Ордене в 1911 году. Главарь банды Жюль Бонно родился в Монбельяре и появился в Париже после того, как наделал бед в Женеве, Лионе и Лондоне, где какое-то время служил шофером Артура Конан Дойла. Бонно был идейным врагом буржуазии и считал убийства формой «революционной пропаганды».
В конце концов Бонно блокировали на «малине» в Шу-ази-ле-Руа. Тысячи зевак со всего Парижа собрались посмотреть на пятичасовую осаду, закончившуюся «геройской» смертью Бонно, расстрелянного и взорванного динамитом. Поговаривали, что прямо перед гибелью Бонно крикнул: «Сволочи!» Истории о главаре банды стали легендами и дожили до XX века. Во время майских волнений 1968 года, например, амфитеатр оккупированной Сорбонны бунтовщики назвали его именем, а позднее о бандите сняли фильм с Жаком Брелем в главной роли.
Всю зиму 1909/10 годов лил дождь. К 29 января вода в Сене поднялась на восемь с половиной метров — выше было только в наводнение 1740 года. Удержать реку в берегах не удалось, и потому ушли под воду двор Школы изящных искусств и железнодорожная станция на набережной Орсе. Вскоре новомодное метро, как и остальной транспорт города, прекратило работу. Мосты скрылись под водой. Население всерьез опасалось крокодилов, которые, по сообщениям прессы, сбежали из зоопарка. Когда весной вода наконец отступила, более 200 000 зданий оказались сильно поврежденными. Материальные и моральные потери были огромны.
В том же году политические баталии, которые, казалось, давно утихли, вспыхнули с новой силой. В 1905 году был издан долгожданный закон об отделении церкви от государства. В результате раскол между правыми и левыми (и без того обострившийся из-за дела Дрейфуса и борьбы за власть) превратился в непреодолимую пропасть. Хуже того, во главе армии стояли не хладнокровные профессионалы, а активисты-католики правого толка.
Левые, в свою очередь, громогласно выказывали антивоенные настроения, им удалось склонить к дезертирству около 100 000 военных. Столкновения с Германией в Марокко в 1905 и 1911 годах сильно пошатнули авторитет властей, но повседневная жизнь большинства парижан не изменилась, и они не сознавали ни угрозы с Востока, ни того, что процветание общества, провозглашенное политиками, есть лишь иллюзия.
В политической жизни Парижа наступил застой. С начала столетия каждое новое правительство, приходившее к власти, заботилось лишь о росте собственной популярности, играя на таких внутренних конфликтах, как дело Дрейфуса, и не занималось долгосрочными проектами, на которые благодаря почти случайному экономическому росту XIX века денег имелось предостаточно, а также не уделяло должного внимания выстраиванию внешней политики государства. Несмотря на небольшую популярность правых, страх перед волнениями внутри страны — память о Коммуне до сих пор не исчезла, — широко распространенные ксенофобия и антисемитизм гарантировали, что в стране всегда будет присутствовать консервативное большинство, которое сдержит самых ретивых активистов из левых и поддержит в столице спокойствие. Словно во сне, Франция шла к катастрофе.
