Париж: анатомия великого города - [125]
План парижского метро 1900 г. (© Collection Roger-Viollet)
Начало XX века породило разнообразные авангардистские течения, от кубизма и сюрреализма до экзистенциализма и множества иных «-измов». Все они полагали, что обеспечивают политическое и культурное противодействие жестоким силам исторического развития, грозившим временами захлестнуть столицу. Однако, несмотря на все громогласные заявления, авангардисты принадлежали к элите и не имели никакой связи с массами.
Сознанию масс были чужды все эти проблемы; зимой 1899 года, парижане вступали в новое столетие, не испытывая особого подъема. Осень того года была холодной и сырой, горожане мерзли и болели, к тому же столица освещалась крайне слабо. Никто не думал о переменах в политике, литературе или повседневной жизни. Большинство обывателей заботило исключительно собственное выживание в столице, провозгласившей себя образцом города будущего, но бессильно завязшей в трясине разногласий прошлого.
В Париже возбужденно обсуждали обстоятельства дела Дрейфуса и скандала по поводу Панамского канала — финансовой аферы 1893 года, обанкротившей многих парижан и вызвавшей подъем и без того яростного антисемитизма. Да, с ненавистью к евреям в те годы могут сравниться лишь антибританские настроения, проявившиеся, например, в ликовании прессы по поводу военных поражений Англии в Южной Африке. Смерть королевы Виктории в 1901 тоже послужила поводом для глумлений. Сразу после ее похорон в Париже вошли в моду фетровые шляпы, которые надевали, демонстрируя поддержку буров.
Городские власти рассчитывали, что перелом столетий ознаменуется искрящимся фейрверком достижений искусства и техники. Омытая зимними штормами Эйфелева башня поблескивала в сыром сером воздухе как символ слияния дизайнерского гения, инженерной мысли и утопических идей: редкий случай, когда эти три аспекта сошлись воедино. Прекрасным примером такого союза является Всемирная выставка 1900 года, размахом которой организаторы стремились превзойти все предшествовавшие ей мероприятия, в том числе выставку 1889 года, когда пред изумленными взорами публики предстала Эйфелева башня. И это удалось благодаря тому, что главным экспонатом новой выставки стал сам Париж: его представили как мировую столицу модерна и технического прогресса. Специально к выставке возвели Большой и Малый дворцы из стекла и бетона — результат смелых архитектурных решений, настоящие шедевры. К событию было приурочено и открытие моста Александра III. Статус Парижа как центра мировой цивилизации подчеркивали колониальные приобретения, представленные на разбросанных по территории выставки экзотических экспозициях: иными словами, вместо того чтобы распространять Париж по всему миру, все страны были в него «импортированы».
Выставка была открыта до ноября, ее посетили свыше 50 000 000 гостей — больше, чем население Франции тех лет. Территорию, превышавшую размером две квадратные мили, освещали электричеством, а в ночное время пять тысяч лампочек сияли на фасаде Дворца электричества, приводя публику в восторг. «Старый Париж» принадлежал истории и сохранился лишь в фольклоре, в виде стилизованных под старину зданий, шпилей и фронтонов на правом берегу Сены. Горожане должны были видеть и сравнивать прошлое и будущее. Кроме того, парижане и гости столицы могли подивиться на сказку восточных базаров, арабских кофеен, минаретов и гаремов, устроенную организаторами выставки, чтобы показать Франции частичку ее колоний. Гости поражались покорившимся Парижу землям, а горожане наполнялись патриотизмом и гордостью за страну.
По крайней мере, так было задумано. Сомнений нет, жизнь в Париже и провинциях с середины XIX века постоянно улучшалась. Страна обогатилась, как никогда, среднестатистический сельский житель при желании мог заработать на хлеб, вино и одежду, существовать в сносных условиях и рассчитывать на квалифицированную медицинскую помощь. Однако в Париже продолжали существовать трущобы, более того, они разрослись, вышли за границы города XIX века и слились с пригородами (banlieue), этими неизведанными и не нанесенными на городские карты территориями; но даже сюда проникла надежда на лучшую жизнь, даже здесь можно было найти работу и заработать на еду. Политические страсти бурлили как прежде, крутились вокруг дела Дрейфуса, а последнее, вызывая бурные дебаты, тем не менее не возбуждало революционных настроений, от которых столица так устала за последнее столетие.
Вместо этого парижанам предстояло погрузиться в искусство отдыха и потребления. Город превратился в храм коммерческой рекламы, население блуждало в джунглях вывесок, зовущих «lecher les vitrines» (поглазеть на витрины, буквально — «облизать» их). Популярным развлечением новой эпохи стало кино, в конце 1890-х кинотеатры стояли отдельной строкой в перечне достопримечательностей Парижа. У кинотеатров был сильный конкурент: бульварные театры, в которых, благодаря таким деятелям, как сочинитель комических пьес Жорж Фейду, шли фарсы на все вкусы. К 1913 году в Париже были открыты тридцать семь кинотеатров, в том числе обладатель самого большого в мире экрана — «Пате» в Доме Инвалидов; к 1920 году только в центре столицы их насчитывалось более 200. Многие кинотеатры строились с размахом и, чтобы отразить «новый дух» эпохи, пышно украшались. Ярким представителем того времени является «Ле Гран Рекс» на углу бульвара Пуассоньер, где и поныне демонстрируются фильмы. Прокладка парижского метрополитена велась с тем же размахом: строительство началось в 1898 году, первая линия открылась уже в 1900-м (она протянулась от Венсенского леса до ворот Майо со станциями вдоль Елисейских полей, специально для посетителей Всемирной выставки того года).
