Пари с маркизом - [89]

– Еще бы, – отозвался Николас, бросив в рот очередную ягоду. – Ведь я его только что сочинил.

– Что? Вот прямо сейчас? – Он кивнул, и Белинда пораженно покачала головой. – Оно прекрасно.

– Спасибо, но итонский профессор с тобой бы точно не согласился. Я уверен, что пропустил слог, а то и два.

– Я не заметила, – заверила его Белинда. – И думаю, что оно прелестно.

– Спасибо, но больше меня никто не заставляет, и поэтому я редко сочиняю стихи.

– А следовало бы.

– Ну, может быть, теперь, когда ты стала моей музой, я снова за них примусь. Но хватит уже обо мне. – Николас перекатился на живот, приподнялся на локтях и посмотрел на нее. – Давай поговорим о тебе.

Белинда с некоторой иронией пожала плечами, надеясь, что о ней говорить все-таки не придется.

– Подозреваю, не осталось почти ничего, о чем ты еще не знаешь.

– Вот уж не согласен. Я о тебе вообще почти ничего не знаю.

Белинда, чувствуя себя довольно неуютно, заерзала на траве. Она ненавидела говорить о себе.

– И что ты хочешь знать?

– Где ты выросла. Кто твои родители. Где училась.

– Родилась в Огайо. Моя мама, как и твоя, умерла, когда я была еще ребенком. Отец до сих пор жив. Школу мне заменила гувернантка.

– Так ты не ходила в школу?

– Нет, но в то время многие девочки не ходили.

– Ясно. А что из себя представляет твой отец?

– Несерьезный человек.

– А где он сейчас?

– Где-то в Неваде. Концессии на серебряные рудники. Я толком не знаю, где.

Николас ждал, но поскольку Белинда больше ничего не сказала, Николас сел, обиженно глядя на нее.

– Белинда, ну честное слово! Все равно что вытаскивать секреты из Сфинкса!

– Я редко говорю о себе. – Она глубоко вздохнула. – Правда в том, что я очень застенчива. Я тебе это сказала… вчера ночью.

– Да, помню, но многие женщины начинают стесняться, когда остаются без одежды.

Белинда начала гадать, много ли женщин дали ему основания так думать, но спрашивать не стала. Вероятно, немало.

– И все-таки, – продолжал Николас, прервав ее размышления о его прошлом, – судя по нашим беседам, я бы никогда не подумал, что ты застенчива.

– Я научилась это скрывать. Пришлось, после того как мы с Чарльзом поженились. Графиня должна развлекать гостей, устраивать домашние приемы, отдавать распоряжения слугам. Пришлось научиться справляться. – Она негромко рассмеялась. – Очень похоже на «плыви или тони». Чарльз мне… не особенно помогал. Он…

Белинда осеклась. Наверное, не следует говорить о покойном муже.

– Так что он? – спросил Николас, подумав, что она не собирается продолжать.

– Я его любила. Он это знал. В смысле, я сказала ему это еще до свадьбы, но он мне не ответил. Вообще ничего не сказал, просто улыбнулся и сменил тему. Я подумала, он такой же, как и я.

– Застенчивый? Федерстон?

– Не застенчивый, нет, но похож на меня в том смысле, что, может быть, ему трудно говорить о своих чувствах, когда это действительно важно. Я именно такая. В такие моменты у меня всегда язык прилипает к нёбу.

– В некотором роде все люди такие. К примеру, моя защита – становиться остроумным и беззаботным и притворяться, что мне все равно. Твоя – молчание и соблюдение приличий.

– У Чарльза было равнодушие. Я хочу сказать, до того как мы поженились, он был со мной просто очаровательным, но потом… – Белинда замолчала и с трудом сглотнула. – Я снова сказала ему, что люблю, наутро после свадьбы, после того как он… после того как мы… а он ответил… – Она опять замолчала. – Это очень трудно, – произнесла Белинда после паузы.

Николас взял ее лицо в ладони, поднял к себе.

– Что он сказал?

И она заставила себя договорить:

– Сказал: «Давай не будем притворяться, ладно? Мы оба знаем, что я женился на тебе вовсе не по любви. Нам будет гораздо легче жить, если ты перестанешь настаивать на объяснениях в чувствах и не будешь требовать от меня того, чего я не испытываю».

– Боже правый.

Николас моргнул и с недоверием посмотрел на нее.

– Ты в шоке.

– В шоке? Меня тошнит от отвращения. – Он придвинулся к ней, обнял, прижал к себе и поцеловал в губы. – Моя милая, я даже представить себе не могу, как сильно это, должно быть, тебя ранило.

– Не можешь? – Белинда подняла голову с его плеча, повернула ее и посмотрела на него. – А как же девушка, которую ты любил? Та, которую твой отец подкупил и отправил прочь? Разве это не ранило?

– Ну да, но Кэтлин была слабой, а не сознательно жестокой. Черт, да она ангел по сравнению с твоим мужем. – Он поцеловал Белинду в волосы. – А я даже не догадывался. Не замечал в нем этой жестокости. В смысле, я его не так уж хорошо и знал, конечно, но когда бы он ни забегал проведать Джека, всегда казался мне очень дружелюбным и приятным человеком.

– О да, – согласилась Белинда. – Очень дружелюбным. Он и со мной всегда был милым и дружелюбным… на людях. А наедине не утруждал себя. Собственно, он вообще редко со мной разговаривал. Думаю, часто просто забывал, что я существую. Но с другой стороны, он и дома почти не бывал. А я и так чувствовала себя неуверенно, а уж тогда и подавно.

– Должно быть, ты чувствовала себя невероятно одиноко.

– Да. Кто мне по-настоящему помог, так это Нэнси. Леди Монкрифф. Мы с ней подружились, и она научила меня преодолевать застенчивость при общении с людьми. Воспользовалась тем же приемом, что ее гувернантка. Когда мы вместе оказывались в городе или на каком-нибудь загородном приеме, то ходили на долгие прогулки. И на каждом углу, или возле каждой десятой туи, или еще где-нибудь я должна была задать ей вопрос.