Панкомат - [34]

— А ты думаешь?

— Я?

— Ну да.

— Конечно. Я так устроен.

— Интересно.

— Что здесь интересного? Все так устроены.

— Я так не считаю, — сказала Club, — я — не умнее всех. То есть — никто никого не умнее. Но я и в душе так не думаю. Просто мне не хочется быть как все. Хотя я и не пытаюсь. Вот — вино. Вишневое. Домашнее.

— Вино из одуванчиков, — сказал я.

— Это проявление той же самой личностной природы, — сказал Петр.

— Личность? Разве это плохо?

— Нет. Это хорошо. Но личность не должна опираться на мнение толпы.

— Ха. Это я-то опираюсь? Я никогда и не опиралась. Можно подумать, кругом все люди — чисто стадо, и ничего больше.

— Ты всегда не любила стадо, — сказал Петр.

— А за что его любить?

— Если ты его не любишь — значит боишься. Если боишься — то ты ставишь себя на какой-то из полюсов этого стада. Если ты ничего не думаешь, то это понятно, что. Не то, чтоб диагноз, но ничего хорошего. Лучше всего относится к этому, как ученый — к объектам. К микробам, там. По-другому, ты становишься частью целого.

— Хороши микробы, — сказала Club.

— Давайте выпьем, — предложил я.

— Главное — пить вино, — сказал Петр, наливая, — я имею в виду — в жизни. Ведь в чем смысл жизни? Ни в чем. Сегодня жизнь есть, завтра ее нет. Так говорит Демьян. Кто-нибудь может предложить альтернативу? Некоторые говорят, что счастье — в деньгах.

— Фи, — сморщилась Club.

— Вот. Деньги — бумага.

— Деньги — это ощущение, — сказал я.

— Что?

— Просто ощущение. Для жизни человеку нужно не много. Пожрать. Сортир. Туалетная бумага. Ванна. Мыло. Одежда.

— Кассетный магнитофон, — вставила Лена Club.

— Ладно. CD-плеер. Телек.

— Телек — это телеотсос, — сказал Петр принципиально.

— Хорошо. Телек вреден. Минус телек. Сигареты. Хотя они не обязательны.

— Вот, вот, — сказала Club.

— Курить — значит жить, — не согласился Петр.

— Ну, сигаретам — плюс. Все остальное… В-принципе, можно жить и без машины. Я живу. Я работаю черт-те где, и мне этого хватает. Нет, при желании аппетит можно развить до бескрайности. Я, например, не завидую нимфоманкам. Сколько проблем-то.

— Надо ехать на природу, — сказал Петр.

— Зачем?

— Чтобы, во-первых, доказать, что лучше гор могут быть только горы, во-вторых, там можно жить в чистоте и медитации.

— А водка?

— А что плохого в водке?

— А что хорошего?

— Куда без нее, родимой, — сказала Club.

— Не водка губит. Губит другое. А тупость — это нежелание развиваться. Обезьяной же быть интереснее. Для многих прогресс — это вообще заподло. Типа что я, ученый, что ли? Я ж не дурак. Нельзя быть умным от рождения. То есть, с нуля. Вообще, это очень и очень армянская идея. Хотя, дело не в этом — бывает очень много постановок вопроса, а армянская постановка — одна из них. Но я знаю человека, у которого, например, совершенно таджикский взгляд на вещи. И с этим ничего нельзя сделать. Это то, когда ты встаешь на цыпочки перед любым человеком, у которого денег больше, чем у тебя. Знаешь ты что-нибудь — не знаешь — какая разница? Мана — мана, и все. Просто более примитивные народы очень перманентны и чисты в своей физиологии, и по ним можно воссоздать всю человеческую природу. Хотя, знаете, мало, что изменилось. Веселые шизоиды создают новые орудия производства, разную электронную херню, которая заставляет поколения хохотать от счастья. Важно не общение. Важно то, чей сотик лучше. Важны мелодии. Машины — это уже другое, сейчас не так важно, есть у тебя машина или нет. Во всяком случае, если ты живешь не на селе. Поэтому, армянская идея показательна.

— Нифига, — не согласился я, — все зависит от того, в каком городе армяне живут.

— А что насчет природы? — спросила Club.

— В горах есть поселок «Гранат». Почему он так называется, я не знаю. Там живут разные там медитаторы, неопанки, художники. Бороды и их жены. Любители русскости. Им совершенно поебать, что до ближайшего населенного пункта — километров 15 через горы, и то — до деревни. Они не смотрят телек. Нафиг он им нужен? И представьте себе, нормально живут. Отлично. Не ругаются. Ничего не делят. Наверное, даже лучше, чем мы живут. Пищу добывают сами. Там у них хозяйство есть. В-общем, не знаю, что у них там с единением с природой, но это совсем не то, что наши городские псевдоконцептуалисты, которые тасуются с длинными волосами, в разных там хоббитских шапочках. Это прикольно, но с другой стороны, если капнуть — нет ничего. Чисто понт. А потом, когда возьмут гитары….

— Фи, — сказала Club.

— Я бы попробовал, — продолжил Петр, — Это была бы проверка.

— А как же борьба? — спросила Club.

— Борьба? А что борьба? Борьба хороша, если связано напрямую с политикой. Это очень вкусно — чувствовать себя Зорро. Но политика — это битва сильных за колбасу. Сознавай это, не сознавай, она опять тебя затянет, колбаса.

— Значит, мы идем в лес? — спросил я. — Давайте выпьем за лес.

Вино закончилось. Я вышел в магазин. Вернулся. Кухня была полна сигаретного дыма. Петр курил в открытое окно. Лена Club тянула сверхтонкие сигареты.

— Пьем, — сказал я.

Большая собака пришла понюхать дым, послушать голоса и интонацию их. Улегшись в углу, она шмыгала носом, открывая поочередно то левый, то правый глаз. Кухня Лены Club была живым существом. С ней можно было быть наедине. На самом деле, она висела где-то за горизонтом, выше звезд, в синеватой космической мгле, и мы были избранными.