Панк-вирус в России - [13]
О: А что в музыкальном плане представляет твой проект?
Г: Пародии… Если при этом начинаю смешивать другие стили, то это мы с Ящером назвали Gloom-core — если тяжеленькое и San-techno — если с элементами рэйва.
О: Какие группы повлияли на твое творчество?
Г: Ну, в первую очередь "Х.З.", текста я стараюсь писать юморные и при этом без пошлятины. А в музыкальном плане — The Prodigy, я больше предпочитаю писать панк-рок, а не рэйв. Потом — NOFX, Toy Us, Bad Religion, Monsters (малоизвестная псайхобильная банда). М. Боярского очень уважаю, Boney-M, Mark-Oh, да и много других исполнителей, из разных направлений…
О: А откуда такое название "То да сё"?
Г: Это мы вместе с Ящером придумали… в 1995 году…
Я: Мы делали свой журнал и там напечатали глумное интервью с несуществующей группой.
Г: А в качестве фотографии использовали фото Брюса Ли и еще какого-то крэнка. Там у одного хаер был в виде бомбежки, а у другого некий ирокез и мы решили, что эти китайцы подойдут!
Я: На самом деле, это кадр из фильма, где они учиняют бойню, а мы просто отрезали нижнюю часть фотографии…
О: Для чего ты занимаешься музыкой?
Г: Странный вопрос… У меня есть ощущение, что это мое призвание. Я без музыки просто не могу. Для меня поломка «плеера», тоже самое, что и смерть близкого человека или там если запретить пить пиво.
О: Расскажи вкратце о себе, чем занимаешься помимо творчества?
Г: Ух, даже и сказать нечего… работаю на двух работах, что отнимает у меня хоть минимум свободного времени, но и приносит минимум филок. А в свободное время я пью пиво, курю траву и валяю дурака вместе с Ящером и прочими другими девками.
О: А как ты увлекся панк-роком?
Г: Просто, лет 6–7 назад послушал "The Exploited". И машина заработала…
О: Как ты понимаешь панк-рок?
Г: Если рассматривать его как образ жизни, то я почти отошел от его атрибутов. Допустим, захочу в туалет в общественном месте, где нельзя, но очень хочется, то я терпеть не буду. Или если я голодный, то не побрезгую ништяками. А специально, ради того, что это «панк» я ничего делать не буду. Так же и в плане прикидов и хаера. На хрена мне ирокез и клепанная косуха? Я одеваюсь в то, в чем мне удобно и никому ничего доказывать не собираюсь. А ежели панк-рок рассматривать как музыку, то это просто прикольная музыка (моя любимая). Веселая, безшабашная и не напряжная в отличие от хэви-металла.
О: Какую, по-вашему, роль в панк-роке играет идея бунта?
Я: В начале, когда панк-рок только зарождался, идея бунта была на первом месте, а сейчас, по-моему, это просто музыкальное направление, активно развивающееся и заимствующее что-то из других музыкальных стилей.
Г: Я бы сказал так: панк-рок как движение в России неуместен, но он нужен здесь как нигде в другом месте! Все что касается бунта, он нужен здесь в России, по тому, что мы живем не то, чтобы плохо… но так неправильно, так убого и задавленно. Поэтому это как то нужно менять, хотя бы и с помощью панк-рока. С его помощью конечно нельзя изменить политику государства, но можно изменить массовые взгляды на нее…
Я: Действительно. Я считаю, что сейчас в России складывается такая же ситуация, как в Англии в середине 70-х годов. Поэтому как раз в России, бунтарский панк наиболее необходим, а на Западе это давно уже превратилось в одно из музыкальных течений, такие же как и metal, techno или даже попса.
Г: Панк-рок легализовали сделав из него муз. шоу — культуру, из котором и вылезают такие как "Green Day" и прочие. Собой эти группы заслонили оставшиеся серьезные бунтарские команды. Говорят, что панк-рок умер, но вот именно везде он умер, а в России он только рождается, благодаря Ельцину и К
О: Должен ли панк-рок нести опасность для общества?
Я: Смотря какого общества… (улыбается)
Г: В своем роде, вся эта панк-агрессия не злобная. Все идет из глубин души: "Да пошли вы все на х…!" Иногда от недостаточно хорошего образа жизни. Не которые люди становятся панками, для того чтобы выжить.
О: Как ты относишься к Анархии?
Г: Точно не знаю… Я вообще все, что связано с политикой (Анархия — это политическое движение), просто игнорирую или высмеиваю. Лучше спроси, как я отношусь к травке!
Я: Анархия — это антиполитическое движение и в душе я с ней согласен, однако не считаю себя анархистом. Анархия — это утопия, такая как коммунизм, и ее никогда не будет. Мне, можно сказать, из всех политических направлений анархия ближе всего. Но я осознаю, что анархии никогда не будет, хотя сам в одно время состоял в анархической партии.
О: Как ты считаешь наша страна предрасположена к появлению панков?
Я: Да, даже Джоанна Стингрей, приезжая в Россию, говорила: "У вас тут настоящие панки!" Но в последнее время у меня изменилось мнение на счет панк-рока. По-моему, среди современных, новых панков очень много дебилов, которых нельзя назвать панками. Но можно назвать распиздяями бомжовского склада: специально роются в помойках — для понта…
Г: Да и портят все ништяки, прожуют и выплевывают…
Я: Я, например, могу из помойки, что-то вытащить, пожрать или одеть, но при условии, что я буду очень хотеть жрать и у меня не будет денег, чтобы это купить. Но ради показухи, это делать… я считаю уже не панк-рок, а гнилые понты. Для меня панк-рок не такой я считал его раньше: "Это антиискусство, это отрицание всего!.." Сейчас я считаю, что панк-рок — это одно из направлений искусства, такое же как любой другой стиль в музыке и также имеет свою атрибутику и соответствующий стиль жизни.
Кто такие интеллектуалы эпохи Просвещения? Какую роль они сыграли в создании концепции широко распространенной в современном мире, включая Россию, либеральной модели демократии? Какое участие принимали в политической борьбе партий тори и вигов? Почему в своих трудах они обличали коррупцию высокопоставленных чиновников и парламентариев, их некомпетентность и злоупотребление служебным положением, несовершенство избирательной системы? Какие реформы предлагали для оздоровления британского общества? Обо всем этом читатель узнает из серии очерков, посвященных жизни и творчеству литераторов XVIII века Д.
Мир воображаемого присутствует во всех обществах, во все эпохи, но временами, благодаря приписываемым ему свойствам, он приобретает особое звучание. Именно этот своеобразный, играющий неизмеримо важную роль мир воображаемого окружал мужчин и женщин средневекового Запада. Невидимая реальность была для них гораздо более достоверной и осязаемой, нежели та, которую они воспринимали с помощью органов чувств; они жили, погруженные в царство воображения, стремясь постичь внутренний смысл окружающего их мира, в котором, как утверждала Церковь, были зашифрованы адресованные им послания Господа, — разумеется, если только их значение не искажал Сатана. «Долгое» Средневековье, которое, по Жаку Ле Гоффу, соприкасается с нашим временем чуть ли не вплотную, предстанет перед нами многоликим и противоречивым миром чудесного.
Книга антрополога Ольги Дренды посвящена исследованию визуальной повседневности эпохи польской «перестройки». Взяв за основу концепцию хонтологии (hauntology, от haunt – призрак и ontology – онтология), Ольга коллекционирует приметы ушедшего времени, от уличной моды до дизайна кассет из видеопроката, попутно очищая воспоминания своих респондентов как от ностальгического приукрашивания, так и от наслоений более позднего опыта, искажающих первоначальные образы. В основу книги легли интервью, записанные со свидетелями развала ПНР, а также богатый фотоархив, частично воспроизведенный в настоящем издании.
Перед Вами – сборник статей, посвящённых Русскому национальному движению – научное исследование, проведённое учёным, писателем, публицистом, социологом и политологом Александром Никитичем СЕВАСТЬЯНОВЫМ, выдвинувшимся за последние пятнадцать лет на роль главного выразителя и пропагандиста Русской национальной идеи. Для широкого круга читателей. НАУЧНОЕ ИЗДАНИЕ Рекомендовано для факультативного изучения студентам всех гуманитарных вузов Российской Федерации и стран СНГ.
Эти заметки родились из размышлений над романом Леонида Леонова «Дорога на океан». Цель всего этого беглого обзора — продемонстрировать, что роман тридцатых годов приобретает глубину и становится интересным событием мысли, если рассматривать его в верной генеалогической перспективе. Роман Леонова «Дорога на Океан» в свете предпринятого исторического экскурса становится крайне интересной и оригинальной вехой в спорах о путях таксономизации человеческого присутствия средствами русского семиозиса. .
Д.и.н. Владимир Рафаилович Кабо — этнограф и историк первобытного общества, первобытной культуры и религии, специалист по истории и культуре аборигенов Австралии.