Памяти Петра Алексеевича Кропоткина - [44]

В октябре 1877 года III отделение было взволновано полученным им агентурным путем сведением, что С. С. Лаврова вернулась в Петербург и живет вместе с прежним мужем на Моховой улице. Однако, секретное отделение канцелярии градоначальника сообщило, что Лавровой в Петербурге нет. И т. с. Шульц, повидимому, очень мало веривший общей полиции, сделал надпись на сообщении: «тут просто какая-то проделка местного пристава». Но «проделки» все-таки не оказалось, и С. Лаврова так и канула в воду…

В январе 1879 г. III отделение вновь серьезно всполошилось, оно получило известие, что Кропоткин «намерен тайным образом проникнуть в Россию». Полетели на все пограничные пункты телеграммы и вновь были разосланы циркуляры с приказом об аресте Кропоткина.

Затем в феврале 1880 г. III отделение вновь разослало всем губернским жандармским управлениям какую-то телеграмму о Кропоткине. В деле отпуска нет, а потому невозможно судить об ее содержании. Но два управления в ответ на телеграмму извещали III отделение, что у них не имеется в делах розыскного циркуляра и карточки Кропоткина.

III отделение было упразднено, и начал свою просвещенную работу департамент полиции. В октябре 1880 г. департамент разослал во все пограничные пункты опять телеграмму о том, что Кропоткин предполагает «между 1 и 15 ноября прибыть в Россию». И затем следует обычный приказ об аресте. На эту телеграмму имеется один ответ — и то весьма курьезный — от начальника вержболовского пограничного отделения, который пренаивно запросил департамент полиции, из какого именно государства должен выехать Кропоткин? На запросе резолюция: «последнее время был во Франции, но где теперь — неизвестно; не вижу особ. надобности в этом сведении».

7 августа 1881 года наш представитель в Швейцарии Гамбургер шифрованной телеграммой из Берна просил департамент полиции сообщить ему все сведения, какие он имеет, о Кропоткине. 8 марта министр внутренних дел гр. Игнатьев уже препроводил т. министра иностранных дел Н. К. Гирсу подробную справку департамента полиции о Кропоткине и его деятельности и жизни в России по день бегства. А 12 августа тот же Гамбургер прислал торжествующую телеграмму, что Кропоткин федеральным советом изгнан из пределов Швейцарии…

Объемистое дело о бегстве Кропоткина на 196 листах заканчивается двумя документами. В первом и. д. саратовского губернатора Азанчевский в написанном лично сообщении, передает подслушанную в городском саду его чиновником беседу о том, что Кропоткин находится в Саратове (24 августа 1881 г.). Это фантастическое сообщение написано с такими грубыми грамматическими ошибками, что даже директор департамента не удержался от искушения часть из них (вроде «имянины», «карточька», отсутствия ятей и т. п. подчеркнуть синим карандашом).

Второй документ серьезнее. Прокурор саратовской судебной палаты рапортом сообщил министру юстиции (копия рапорта, конечно, была немедленно передана в департамент полиции), что в борисоглебском уезде при с. Петровском, Туголуковской волости, находится имение, принадлежащее князю Кропоткину, в количестве 270 десятин и что доходы с этого имения, отдаваемого в аренду крестьянам, за плату в 1890 р. в год, пересылаются Л. С. Павлиновой, живущей близ Петербурга по финляндской ж. д. А. Павлинова, — сообщает прокурор, — «будто бы» пересылает эти суммы за границу кн. Кропоткину.

«Так как, — осторожно пишет прокурор, — возникает предположение, что означенный князь Кропоткин есть тот самый выходец из России, который, скрываясь от преследования за совершенные им государственные преступления, бежал за границу и до последнего времени проживал в Женеве, занимаясь там революционной деятельностью, то тамбовским губернатором собираются по сему поводу сведения, по получении которых имеется возбудить вопрос о признании кн. Кропоткина безвестно отсутствующим и о взятии его имения в опекунское управление»…

Прокурор дополняет, что об этом он узнал лично от тамбовского губернатора, посетившего имение Кропоткина и приказавшего «задержать следующие владельцу арендные деньги». По поводу этого распоряжения губернатора к нему обращался брат кн. Кропоткина, «высланный, вероятно, по административному распоряжению в Сибирь, чему служит доказательством направление его переписки чрез начальника местного жандармского управления»[18].

Прокурор палаты в заключение сообщает, что он ждет запрошенных тамбовским губернатором сведений о Павлиновой, чтобы дать делу надлежащий ход.

Этим и оканчивается все производство дела о побеге князя Кропоткина[19]2).

Н. А — в.

Из воспоминаний о П. А. Кропоткине

В первый раз мне пришлось познакомиться с Петром Алексеевичем в Париже, во Франции, — в стране, столь же близкой его сердцу, как и Россия.

Это было в 1906 году, вскоре после поражения первой русской революции. На короткий миг блеснул луч свободы у нас и — погас. Снова начались репрессии и преследования всех передовых элементов. Десятки тысяч русских революционеров вынуждены были уехать за границу и здесь вести тяжелую эмигрантскую жизнь.

В Париже, в 1906 году, Латинский квартал был переполнен русскими эмигрантами и учащейся молодежью. Среди русской левобережной колонии велись нескончаемые споры о причинах поражения революции, о классовой борьбе, о роли пролетариата и т. д.; вожди всех революционных партий старались доказать истинность своей теории и правильность своих программ. Русская эмиграция жила обособленным мирком и своими интересами…