Палец на спуске - [60]

Шрифт
Интервал

В узком коридорчике, ведущем в зал, перед ним появился обыкновенный сержант и деликатно выпроводил его на улицу.


Через две минуты полета Вацлав слился с машиной в единое целое. Он был частью самолета, мозгом самолета, единым целым с машиной. Он внимательно осматривает приборы в кабине, следя одновременно за небом, выслушивает поступающую информацию, дает четкие ответы. В это время в другом самолете ожидает команды и майор Носек. Команда может поступить только от руководителя полетом с вышки, но все зависит от обстановки вокруг Вацлава. Поэтому он так внимательно слушает каждый звук в наушниках, как и все остальные, отвечающие за полет.

Вацлав точно знает месторасположение самолета-нарушителя. Ему совершенно ясно, что тот идет прямо на Пльзень. Теперь надо подумать и рассчитать. Через минуту он будет к нему ближе всего, а еще через тридцать секунд их маршруты пересекутся, и тогда самолет окажется уже позади. Достаточно довернуть влево на семь градусов, как можно встретиться лоб в лоб. Но такой вариант Вацлав отбрасывает. Он выбирает вираж к востоку, тогда через полторы минуты можно выйти в бок противнику. Свое решение Вацлав докладывает на вышку, и дежурный руководитель подполковник Баштырш дает согласие.

Самолет накреняется, небо и часть неподвижного горизонта с левой стороны начинает, словно в огромной карусели, убегать под крыло. Вацлав всматривается в показания компаса и доворачивает машину по направлению. Затем переключает внимание на осмотр воздушного пространства вокруг самолета и в передней полусфере. Да, в десятые доли секунды можно послать смертоносный снаряд. Он видит кнопки, похожие на кнопочки звонков у ворот семейной дачи. Эти кнопки приводят в состояние высшей боеготовности всю электронную систему пушек и ракет под крыльями самолета. Вацлав взглянул на кончик ручки управления самолетом, где на расстоянии двух сантиметров друг от друга расположены спусковые кнопки пушек и ракет.

Вдруг он понял, почему нарушитель летит так медленно и прямо на Пльзень. Позднее ему покажется, что он сходит с ума. Он подумал о том, что некоторые типы истребителей способны нести и малые тактические атомные бомбы. Вспомнилась где-то вычитанная и понравившаяся мысль, что самые крупные трагедии происходят на пустом месте, спокойно и естественно, и всегда с той стороны, откуда их вообще не ждешь.

Он заставил себя отбросить эту мысль. Между тем пространство вокруг него и закрытая туманом земля внизу утратили резкие очертания. Природа представилась суровой, как миллионы лет назад, когда солнце боролось с туманом, вода с сушей, а живые существа в этом котле просто существовали и трепетали перед тем, что произойдет завтра.


Пепик Шпичка ворвался в комнату Якуба в тот момент, когда процессия инквизиторов, перейдя мостик, ступила на тропинку. Придя домой, он, не снимая фуражки, выслушал от жены, что здесь происходит, и сразу же бросился к Якубу. Он увидел, что процессия идет по площади к речке, повернул назад и успел перебежать через косогор.

Вместо приветствия он заулыбался, так как не ожидал увидеть у старого Пешека Вондру и вахмистра Шмида. Тут же у него родилась идея. Сообщив, что процессия уже поднимается вдоль речки, Пепик сказал:

— Будет здорово, если мы оставим Якуба одного, а сами спрячемся в соседней комнате. Там мы преспокойно послушаем, как они будут куражиться…

Процессия тем временем приблизилась и находилась примерно в тридцати метрах от дома Якуба.

Алоис Машин произнес:

— Так мы все зайдем в дом? Мне кажется, мы там не поместимся.

С замечанием Алоиса пан Беранек согласился. Он и сам подумывал об этом. Для него было очень важно, чтобы в дом не ввалились Ламач и Бурда. Он боялся, что они прямо с порога начнут хамить, а это не входило в его планы. Поэтому он решил, что первым в дом войдет он как несущий за все ответственность, следом пан Алоис Машин, затем пан учитель как представитель интеллигенции, а потом, конечно, уважаемые господа из радиостудии.

Ярослав кивнул головой и промолчал, когда пан Беранек слегка взял его под локоть и с улыбкой произнес:

— Я надеюсь, пан редактор, что вы дадите возможность говорить главным образом мне и вашему отцу. Дело, видите ли, не в том, что я вам не доверяю, а в том, что вас не было на нашем совещании в трактире и вы не знаете о наших… решениях. — Это слово он произнес с ухмылкой.

«Дело не в том, что я вам не доверяю»… Ярослав только теперь раскусил Беранека. «Он мне не доверяет. Ишь ты! Ну а я скажу, что следует. Только так!»

Подумав об этом, он промолчал. Там позади, в том, что именуется прошлым, Ярослав уже ничего не видел. Пустота. А впереди был дед Якуб. Там была неуверенность, но были и надежды.

Ярослав почувствовал, что принял правильное решение.


Майор Некуда оказался на улице. Вокруг были дороги, тропки, скверы, площадки. Подумав, что он снует, словно курица, Некуда замедлил свой бег и пошел, важно вышагивая, неизвестно куда. Дела идут своим чередом, а он бесцельно ходит. События развиваются без его участия. Черт бы их побрал!

В это время майор Винарж пришел на вышку и наклонился к начальнику штаба Марвану, который прибыл сюда чуть-чуть раньше и уселся возле лестницы. Марван жестом поприветствовал его, и они вместе стали следить за развитием событий.


Рекомендуем почитать
Кенар и вьюга

В сборник произведений современного румынского писателя Иоана Григореску (р. 1930) вошли рассказы об антифашистском движении Сопротивления в Румынии и о сегодняшних трудовых буднях.


Брошенная лодка

«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…


Я уйду с рассветом

Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.


С высоты птичьего полета

1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.


Три персонажа в поисках любви и бессмертия

Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с  риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.


И бывшие с ним

Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.