Палаццо Волкофф. Мемуары художника - [42]

Именно в манере воспроизведения этих состояний души и состоит великое искусство актера. Как его воображение может способствовать восприятию этих отношений? Избыток воображения может причинить вред, когда должно быть достаточно простого чувства, руководствующегося идеей, которую формирует для себя актер о представляемой им личности.

Эта идея должна быть ясной и точной, даже если она ошибочна. Давайте не будем забывать, что не по его представлению о роли нужно судить о качестве его игры. Разница между впечатлением, которое производят Сара Бернар и Элеонора Дузе, зависит не от того, как они понимают тип Маргариты Готье, а от того, как каждая из них знает, как молчать, или говорить, или как выражать радость, печаль, горе. Чем больше их манера кажется нам верной, тем больше она производит на нас впечатление; и чем больше это чувствуется, а не играется, тем больше проявляется правды.

И разве это не просто недостаток воображения, который позволяет актеру сосредоточить, когда это необходимо, всё свое внимание на том, что относится к тому или иному моменту, или же найти наилучшие средства, дабы сделать этот момент доступным для души зрителя? Богатое воображение, вероятно, заставит актера колебаться в выборе этих средств, и поэтому его игра будет менее спонтанной и менее эффективной.

Не воображение заставило Дузе изобрести жест, которым так восхищался Дюма-сын, и о котором он пишет относительно спектакля «Багдадская принцесса» (публикация 1892 года):

«Сказав своему мужу: я невиновна, клянусь тебе в этом, — Лионетта, видя, что он всё еще не доверяет ей, встает и кладет руку на голову своего сына и в третий раз повторяет: „Я клянусь!“ Этот благородный и убедительный жест не использовался в Париже — ни мадемуазель Круазетт[161], ни я, не подумали об этом; но было необходимо, чтобы именно это третье „я клянусь“ стало неоспоримым. Сама по себе интонация, какой бы острой она ни была, являлась недостаточной. Дузе, великая актриса, в данный момент покоряющая Вену, — вот кто обладал этим замечательным вдохновением при создании роли в Риме. Я дополнил этим жестом свое последнее издание, но признаю, кому принадлежат честь и заслуга. Жаль нашу французскую драму, что эта несравненная актриса не француженка».

Когда я спросил Дузе, как она придумала эту сцену, она ответила, что идея пришла к ней спонтанно. Без сомнения, воображение необходимо для представления общепринятого типа. В таких случаях именно воображение может быть руководством и может указывать способ как лучше всего показать особенности того или иного характера, и тот актер преуспеет лучше всего, кто может наиболее стереть свою личность. Но Дузе не обладала этим даром и совсем не сливалась с персонажами ее репертуара — это они растворялись в ней. Вполне вероятно, что она не смогла передать шиллеровской Мэри Стюарт обаяние и величие, традиционно связанные с королевой; но в шекспировской Клеопатре, где монарший тип, благодаря отдаленной эпохе, можно определить очень слабо, она имела большой успех. Напротив, в «Женщине с моря»[162], где ей не удалось подражать эксцентричной норвежке из средних классов, исполнение стало непонятным.

Элеонора Дузе

Позвольте мне здесь высказать мнение полностью личное, но основанное на сотне наблюдений, которые я сделал за свою жизнь. Голова человека, обладающего большим воображением, обычно показывает высокий лоб или, по крайней мере, ощутимый подъем той части лобной кости, которая покрыта волосами и, следовательно, невидима. Общеизвестно, что художник, создающий портрет поэта, никогда бы не изобразил его с низким лбом и плоской головой. С другой стороны, все великие актеры и актрисы имеют низкие лбы и плоскую форму головы под волосами. Никогда не встречал исключения из этого правила во всех головах великих актеров и актрис, которые мне довелось наблюдать с вниманием. Эмма Граматика и Новелли — самые замечательные примеры этого, стоит также вспомнить Сару Бернар, Муне-Сюлли и Ирвинга[163]. У Дузе был красивый лоб, не высокий, с великолепными превосходно росшими волосами, но под волосами голова была плоской.

Отсутствие богатого воображения среди актеров и актрис объясняет тот особый факт, что, несмотря на то, что их жизни протекали в интерпретациях людей в самых разных ситуациях, у них вовсе не часто появляется способность писать для театра.

Их интеллекта достаточно, чтобы понять уже созданный тип, и их чувства достаточно, чтобы воспроизвести его, но, несмотря на бесчисленные типы, которые они знают глубоко, их воображение недостаточно сильно, чтобы создавать новые.

Дузе развила свой вкус в выборе вещей, с которыми ее профессия заставляла ее жить с ранней юности, таких как выбор туалета и организация различных сцен. Ее представления о красоте были обусловлены объективными причинами, и возникновение этих причин часто интересовало ее. Но помимо такого рода оценки, все другие вопросы вкуса родились в ней из идей, которые менялись в соответствии с ее душевным состоянием.

С конца 1896 года я не получал вестей о Дузе и не искал их, понимая, что это только будет болезненно. Однако 5 мая 1909 года граф Пазолини написал мне из Рима: