Падший ангел - [51]

— Ваш муж в неволе! Женщина, которая его похитила у Отчизны, у супруги и у друзей, находится там, в горах, укрытая за деревьями и железными решетками. Говорят, она вдова генерала и прекрасна, как серафим. Я видел, как она гуляла под руку с фидалгу — одетая в белое и подобная звезде.

— Смерть моя пришла! — воскликнула Теодора, сжав руками голову.

— Вы, сеньора, даже не узнаете своего мужа, если увидите его сейчас. Он похудел, а его живот словно опал. У него большие усы, а здесь на подбородке — поросль, как у козлов. Волосы зачесаны назад и закручены. Очки он теперь носит на современный лад, в золотой оправе и на цепочке. Ткань его костюма блестит, как стекло, и он шел, весь затянутый и разглаженный, словно его расплющили под прессом. Повторяю, что ваша милость, если его увидит, не узнает.

— Так он там с этой женщиной? — рыдая, продолжала спрашивать поверженная супруга.

— Это правда, и он там ее содержит, как принцессу. Теперь-то вы знаете, на что он швыряет деньги.

— А вы ему не говорили, чтобы он ехал домой?

— Скажешь ему, как же! Обозвал меня болваном и ослом. Меня — ослом, сеньора! Я смолчал, потому что не хочу ругаться с сумасшедшими.

— Ни за что! Я поеду в Лиссабон! — заорала она, топая ногами и потрясая кулаками. — Я поеду в Лиссабон и такое устрою, что чертям тошно станет! Эта женщина в горах? В горах, сказали вы?..

— Да, в горах. Но там красиво. Там деревья, словно в райских кущах, а в каждом саду можно было бы собирать по триста алкейре пшеницы. Это место называется Синтра; там живут и король, и знать.

— Ну так я туда поеду, муж-то мой и моим останется! — взревела Теодора, срываясь на крик. — Если он не захочет домой, я буду говорить и с королем, и с властями.

— Ваша милость, подумайте хорошо над тем, что вы собираетесь делать, и послушайте, что вам говорит ваш кузен сеньор Лопу де Гамбоа, он ведь знает больше моего. А сейчас мне надо повидать родню, так что до завтра, ваша милость.

Обезумев от горя, преданная супруга сразу же отправила слугу в Вердоэйру за кузеном Лопу де Гамбоа.

Этот Лопу, бакалавр права, мужчина тридцати с лишним лет, пронырливый до нахальства, жил вместе с братом, унаследовавшим майорат, и проедал скудную ренту, которую ему приносила законная доля второго сына. В отношении женщин он пользовался дурной славой. Грубость местных нравов не осуждала его за интрижки и болтовню, которой он пятнал репутацию многих девушек, оставшихся незамужними по его вине, и некоторых жен, которые из-за него не сберегли в целости свои ребра.

Калишту терпеть не мог кузена своей жены из-за его пагубных привычек, тем не менее он признавал его членом семьи и соглашался, чтобы Теодора время от времени давала ему несколько медяков на сигары, поскольку от брата Лопу получал деньги только в счет своей наследственной доли.

Теодора, хотя и была старше кузена года на четыре, воспитывалась вместе с ним и своими руками снарядила его, когда он уезжал в Коимбру. Эта поэтическая детская дружба превратилась в ней в благосклонную щедрость в отношении денежных лишений Лопу, которые она ему снисходительно возмещала втайне от мужа. Уважение кузины Теодоры стало еще более горячим, когда она увидела, что Лопу в отсутствие Калишту участил свои посещения, составляя ей компанию зимними вечерами.

Итак, опечаленная супруга послала за кузеном Лопу де Гамбоа. Теперь уже только тихонько всхлипывая от сдерживаемой ярости, она поведала ему о том, что услышала от учителя.

— Я ведь это предсказывал тебе, кузина! — сказал Лопу, когда Теодора прервала свои сетования. — Я-то знаю, каковы мужчины. Когда мой старший брат и другие святоши ставили мне в пример добродетели твоего мужа, я им отвечал: «Отправьте его из деревни в Лиссабон или в Порту, оставьте там на два месяца, а потом расскажите мне потихоньку, что из этого вышло. Калишту жил в согласии со всем миром и с тобой, Теодора, потому что любил только свои книги, забил себе голову старыми баснями классиков, а больше ни о чем не хотел знать. И кроме того, скажи-ка мне, кузина, разве он так уж сильно тебя любил? Дни и ночи напролет просиживал в библиотеке, а тебя ни разу не приласкал!

— Почему же, иногда это случалось, Лопу, — перебила его Теодора, задетая в своем супружеском тщеславии.

— Тебе это только казалось, кузина, потому что тебе не случалось видеть, как хорошие мужья ласкают жен. Он ни разу не свозил тебя на морские купания, хотя тебе и нужны укрепляющие средства. Ни разу не брал тебя на праздник в Миранду или в Брагансу, и хотя ты — самая богатая наследница в округе, оставил тебя здесь в грязи возиться с ячменем и курами. Сеньоры, которые тебе даже в подметки не годятся по родовитости, живут, как велит благородный обычай, — делают визиты, посещают балы, богато одеваются на церковные праздники, а ты?.. У меня плакало сердце, когда я приехал к тебе после учебы и увидел, как ты режешь капусту на корм уткам.

— Но ведь мне это нравится…

— Пусть тебе это и нравится, но муж не должен был допускать, чтобы ты этим занималась. Работать — хорошо и необходимо, но каждый трудится так, как велит ему положение. Дамы шьют, вышивают, раскрашивают и занимаются другой чистой домашней работой. То, что делаешь ты, должны исполнять кухонные работницы. И все твое богатство не приносило тебе даже того отдыха и благополучия, которым наслаждаются крестьяне. Этот дом казался мне мрачным, и, несмотря на все великие познания твоего мужа, я еще не видел супругов, которые бы существовали так бессмысленно! Зато теперь твой муж целыми мешками сыплет деньги в подол любовнице, а ты ходишь в ситцевом платье и в шлепанцах! Ты!.. и в шлепанцах!.. Стоило тебе двадцать лет жить как рабыне, чтобы он теперь в Лиссабоне жил как князь!