Падение Константинополя в 1453 году - [66]

Подобная ситуация устраивала Султана-Завоевателя, поскольку он решил отвести эти кварталы для проживания в Константинополе своих греческих подданных, которым требовались здания, где они могли бы молиться. Со временем, однако, его установления были забыты. Одна за другой старые церкви отбирались у христиан и превращались в мечети, пока к началу XVIII в. в их руках не осталось только три старых византийских храма: церковь, известная под именем св. Марии Монгольской, сохраненная специальным фирманом Султана-Завоевателя, выданным его любимому архитектору, греку Христодулосу, и две часовни, настолько крошечные, что их, должно быть, просто не заметили, — св. Димитрия Канаву и св. Георгия Кипарисского; все же остальные были вновь построенными зданиями очень скромного вида, чтобы не оскорблять взора победителей-мусульман[266].

Начало этому процессу положил сам патриарх Геннадий. Церковь св. Апостолов, отведенная ему Мехмедом, была в плачевном состоянии, и, для того чтобы привести ее в порядок, требовалось слишком много денег, даже если бы христианам вообще разрешили заново отделать такое большое здание. Район, в котором находился собор, был теперь населен турками, и им такое соседство было не по нутру. Однажды, вероятно летом 1454 г., на церковном дворе нашли труп турка. И хотя он без сомнений, был туда подброшен, это дало туркам повод открыто проявить свою враждебность. Геннадий благоразумно попросил разрешения перенести свою резиденцию. Собрав все хранившиеся в церкви сокровища и святыни, он перенес их в собор женского монастыря Паммакаристы в квартале Фанар. Монахинь переселили оттуда в здания, примыкающие к расположенной поблизости церкви св. Иоанна в Трулле, а Геннадий со своими приближенными перебрался в помещения монастыря. Паммакариста оставалась патриаршей церковью более ста лет. Султан-Завоеватель время от времени навещал здесь своего друга Геннадия, которого очень уважал.

Обычно султан не входил в саму церковь, опасаясь, как бы его чересчур ревнивые почитатели впоследствии не сочли это предлогом для того, чтобы отнять ее; они с Геннадием, как правило, беседовали в боковой часовне, чьи изумительные мозаики теперь возвращены миру. Они обсуждали проблемы политики и религии; по просьбе султана Геннадий написал для него короткий, составленный в мирном духе трактат, разъяснявший и защищавший положения, отличающими христианскую доктрину от ислама. Однако тактичность, проявленная султаном, не послужила добрым примером: в 1586 г. его потомок Мурад III отнял церковь у христиан и превратил ее в мечеть[267].

Между тем султан Мехмед стал подумывать о восстановлении Константинополя, запустение которого первоначально отталкивало его. Архитекторы султана продолжали работу над проектом большого дворца в Адрианополе, на острове в течении реки Марицы, задуманного как его главная резиденция. Однако вскоре он переменил свое решение. Ведь он был теперь наследником императоров и должен жить в их столице. В центральной, возвышенной части города, недалеко от того места, где сейчас расположен Университет, он соорудил для себя небольшой дворец и занялся планами строительства большого дворца на месте древнего Акрополя. Во всех его владениях турок поощряли переселяться в завоеванный город. Правительство оказывало им материальную помощь в строительстве домов и лавок. Грекам, оставшимся в городе, а также выкупленным пленникам, была гарантирована безопасность; они, видимо, тоже получали от государства какую-то помощь. Ряд аристократических византийских семей, которые в предшествовавшие катастрофе годы предпочли переселиться в провинцию, позволили уговорить себя вернуться, после того как им намекнули, что они будут пользоваться привилегиями, соответствующими их званию.

Однако для многих из них единственной «привилегией» оказалась тюрьма и даже смерть, с тем чтобы они не стали благодаря своей знатности лидерами каких-либо враждебных сил. Когда последние очаги греческой свободы были погашены, большинство их обитателей были насильно переселены в Константинополь. Пять тысяч семей переселили сюда из Трапезунда и соседних с ним городов. Среди переселенцев были не только представители аристократии, но также лавочники и ремесленники, в том числе каменщики, принявшие участие в строительстве новых домов, рынков, дворцов и укреплений. Затем, по мере того как в город возвращалось спокойствие, а с ним и благосостояние, все большее число греков приезжало сюда уже по своей собственной воле, чтобы воспользоваться возможностями, которые этот великолепный возрожденный город снова открывал для купцов и ремесленников. Вслед за греками поспешили особенно поощряемые султаном армяне, соперники греков в их стремлении доминировать в коммерческой и финансовой жизни города, а вместе с ними и множество полных не меньших вожделений и амбиций евреев. Турки тоже продолжали наводнять город, чтобы насладиться прелестями столицы, которую они завоевали[268].

Задолго до своей смерти в 1481 г. султан Мехмед мог с гордостью взирать на новый Константинополь — город, в котором каждый день появлялись новые здания, шумели базары, оживленно работали мастерские. С момента завоевания население Константинополя увеличилось в четыре раза, а в течение следующего столетия оно превысило полмиллиона