Падение Эбнера Джойса - [49]

Шрифт
Интервал

Затем он внезапно представил себе, как много нужно затратить времени на просмотр альбомных иллюстраций в библиотеках, сколько недель, а то и месяцев потребуется на составление различных эскизов, компоновок, набросков в цвете, какие предстоят расходы на натурщиков, на костюмы, на различные аксессуары. Но по мере того как Дэффингдон успокаивался, в нем возникало чувство легкого, приятного самодовольства, и от этого переставали ныть его ушибы, а засоренные глаза начинали яснее видеть. Да, она верила в него. Эта незаурядная, образованная молодая женщина, не задумываясь, подарила ему свои необъятные познания; она возложила на его плечи работу двадцати человек и была уверена, что он без труда справится с ней. Он не должен ее подвести. К счастью, она допускала сотрудничество его коллег.

В виде опыта Дилл рискнул изложить ее план — их общий план — двум-трем собратьям по профессии. Они рты разинули от изумления, как разинули бы рты жители равнин при виде Гималаев! Дилл упомянул, что он тоже был поражен не меньше их. Однако он не счел нужным скрывать, что они могут рассчитывать на помощь некоей молодой и образованной особы из общества; он добавил также, что необходимо возможно скорее представить девяти старцам из банка конкретный проект — прежде чем они утвердятся в своей собственной идее, разумеется — примитивной и нелепой.

— Обойдется это чертовски дорого, — заявил Джайлс, — но мысль хорошая.

— Давайте попытаемся, — сказал преподаватель из Академии. — Покажем, на что мы способны, и выясним, чего они хотят. Во всяком случае, это лучше, чем рисовать портреты членов правления.

— Да, мысль хорошая, — повторил Джайлс. — Но она потребует от нас много сил. Это же огромная работа!

— Беритесь за дело, — заявил Эбнер Джойс. Он считал свое присутствие на подобном совещании само собой разумеющимся и полагал, что сам он обладает достаточной волей и настойчивостью, чтобы браться за любое дело.

— Ну что ж, попробуем, — согласился Джайлс. — Мы должны опередить старцев, — конечно, если будем в силах. Но надо держать ухо востро!

Приблизительно то же самое советовала Диллу и Вирджилия. «Сделайте так, чтобы старики увидели самих себя в исторической перспективе, как последнее звено одной длинной сверкающей цепи, — сказала она, прощаясь с ним у двери. — Польстите им; покажите, что они достойные преемники римлян и венецианцев, а если этого покажется мало, то добавьте ассирийцев. Расскажите им, как Барди и Перуцци задавали тон в старой Флоренции. Дайте им сэра Томаса Грешема[38] и лондонскую биржу — брыжи, рапиры, фижмы; покажите Дрейка[39], Шекспира и вообще славную эпоху Елизаветы. Сделайте их частью поэтической истории банковского дела, частью этой колоритной картины. Тогда можно будет без особого труда убедить мистера Гиббонса и расшевелить еще кое-кого».

Вскоре Дэффингдон представил банку свои соображения, но они почему-то никого не воодушевили. Эндрю Хилл с холодным видом ткнул пальцем в тщательно составленную объяснительную записку и равнодушно взглянул на Дилла тусклыми глазами. Менялы Рима и ростовщики Афин показались ему слишком уж далеким прошлым. Живописные обстоятельства зарождения Генуэзского банка не произвели на него никакого впечатления. Изображать набег Стюарта на монетный двор в Тауэре было, на его взгляд, просто неуместно, Джеремия Макналти, случайно оказавшийся в банке, не проявил особого желания разжечь интерес Хилла к проекту.

— Не совсем то, что нам нужно, — заявил Хилл. — Даже совсем не то, что мы имели в виду. Ведь, должен сказать, ваш замысел почти не отвечает тем соображениям, которыми я поделился с вами на прошлой неделе. Боюсь, что это нам не подойдет. Впрочем, сделайте, если хотите, несколько набросков, — посмотрим, как это будет выглядеть. Занесите, ну, скажем, через недельку...

Дэффингдон чуть не взвыл. Выходит, они упорно стоят на своем! Он попытался объяснить, что такое предложение не осуществимо, — упомянул о больших расходах на натурщиков и драпировочные ткани, о длительном изучении материала, о сложностях компоновки, где требуется столько усердия и изобретательности. Ведь сделать на пробу то, что они просят, означает выполнить чуть ли не половину всей работы, а где уверенность, что это понравится?

— Но все-таки мы не можем покупать кота в мешке, — упрямо заметил старый Джеремия. Сейчас-то, чувствуя под ногами привычный паркет в черную и белую клетку, он держался значительно увереннее. — Мы делжны видеть, что покупаем. Это же бизнес.

— А кроме того, — добавил Эндрю, — нам нужно что-то более современное, более близкое нашему городу. Мы хотим показать, что сохраняем верность тем местам, где начали сколачивать капитал. Пусть будет показано, как возник и разрастался наш великий город. Нам нечего стыдиться нашего прошлого.

— Правильно, — поддержал Джеремия. Он вспомнил себя здоровым двадцатипятилетним парнем, гордым хозяином подрядной конторы — владельцем штабеля леса, десятка канализационных труб, ящика с известью, двух тачек и лошади с телегой. Нет необходимости обращаться к древней истории. Те первые дни были славными днями и вполне достойны быть увековеченными.


Рекомендуем почитать
Слушается дело о человеке

Аннотации в книге нет.В романе изображаются бездушная бюрократическая машина, мздоимство, круговая порука, казарменная муштра, господствующие в магистрате некоего западногерманского города. В герое этой книги — Мартине Брунере — нет ничего героического. Скромный чиновник, он мечтает о немногом: в меру своих сил помогать горожанам, которые обращаются в магистрат, по возможности, в доступных ему наискромнейших масштабах, устранять зло и делать хотя бы крошечные добрые дела, а в свободное от службы время жить спокойной и тихой семейной жизнью.


Хрупкие плечи

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Ты, я и другие

В каждом доме есть свой скелет в шкафу… Стоит лишь чуть приоткрыть дверцу, и семейные тайны, которые до сих пор оставались в тени, во всей их безжалостной неприглядности проступают на свет, и тогда меняется буквально все…Близкие люди становятся врагами, а их существование превращается в поединок амбиций, войну обвинений и упреков.…Узнав об измене мужа, Бет даже не предполагала, что это далеко не последнее шокирующее открытие, которое ей предстоит после двадцати пяти лет совместной жизни. Сумеет ли она теперь думать о будущем, если прошлое приходится непрерывно «переписывать»? Но и Адам, неверный муж, похоже, совсем не рад «свободе» и не представляет, как именно ею воспользоваться…И что с этим делать Мэг, их дочери, которая старается поддерживать мать, но не готова окончательно оттолкнуть отца?..


Мамино дерево

Из сборника Современная норвежская новелла.


Свет Азии

«Эдвинъ Арнольдъ, въ своей поэме «Светъ Азии», переводъ которой мы предлагаемъ теперь вниманию читателя, даетъ описание жизни и характера основателя буддизма индийскаго царевича Сиддартхи и очеркъ его учения, излагая ихъ отъ имени предполагаемаго поклонника Будды, строго придерживающагося преданий, завещенныхъ предками. Легенды о Будде, въ той традиционной форме, которая сохраняется людьми древняго буддийскаго благочестия, и предания, содержащияся въ книгахъ буддийскага священнаго писания, составляютъ такимъ образомъ ту основу, на которой построена поэма…»Произведение дается в дореформенном алфавите.


Любящая дочь

Томмазо Ландольфи очень талантливый итальянский писатель, но его произведения, как и произведения многих других современных итальянских Авторов, не переводились на русский язык, в связи с отсутствием интереса к Культуре со стороны нынешней нашей Системы.Томмазо Ландольфи известен в Италии также, как переводчик произведений Пушкина.Язык Томмазо Ландольфи — уникален. Его нельзя переводить дословно — получится белиберда. Сюжеты его рассказав практически являются готовыми киносценариями, так как являются остросюжетными и отличаются глубокими философскими мыслями.