Пациент доктора Паарелбакка - [43]

Варианту А пришла пора завершаться.

* * *

— Господин ван Заалм только что звонил, — сказала мне рыжеватая очкастая секретарша. — Он себя плохо чувствует и просил его извинить.

— Весьма жаль, — заметил я, — тем более что мне крайне необходимо с ним поговорить. Придется позвонить ему домой. |

Я взял телефонную трубку, набрал номер. Заалм действительно был дома и действительно стонал, находясь в том мучительном состоянии, которое всегда связано с похмельем. Я пожелал ему поскорее поправиться.

Еще очко в мою пользу: если бы сегодня должна была захлопнуться уготованная мне ловушка, то Гайе ван Заалм едва ли мог при этом отсутствовать. Хотя кто его знает. Мои фотографии у них есть. Так что успокаиваться рано.

Я попросил у секретарши чашку кофе и связался по телефону с Барри Рейнолдсом. Это было важно. Необходимо создать у пего впечатление, что я всецело поглощен работой в интересах фирмы, и только ею.

Сообщив ему о ходе переговоров в порту, я между делом рассказал и забавную историйку о своем старом школьном друге, которого отказался навестить, и не забыл добавить пару слов о его прелестной жене и романчике, который я с нею закрутил.

— Я вижу, ты парень не промах, — рассмеялся Барри.

И все же я не льстил себе надеждой, что господ, стоящих по ту сторону баррикады, мне удалось, как говорится, обвести вокруг пальца.

Им, конечно, ясно, что кадровый разведчик, если они все еще меня за такового принимают, не станет выставлять напоказ обстоятельства, которые нелегко проверить.

* * *

Он выглядел так, как и должен выглядеть морской волк, хотя свое последнее дальнее плавание совершил лет десять назад. Веснушки на все еще обветренном лице, рыжие волосы, бакенбарды и короткая, прокуренная трубка в углу рта.

Трубку изо рта он не вынимал, даже разговаривая, отчего произносимые им на голландский лад английские слова Понять было почти невозможно.

Но основное я все же понял: складские помещения будут нам предоставлены, как только судно «Уайт Шэдоу» с грузом контейнеров фирмы «Шерико» появится на внешнем рейде. Я поблагодарил морского волка, облаченного под Старость в темно-синюю форму портового управления, и прямо из его конторы связался по телефону с Шульцовой.

Я сообщил ей, что занят сегодня торговыми переговорами и чтобы она на мое посещение больницы не рассчитывала.

— Но вечером давай увидимся обязательно… “ настаивала она.

— Обязательно, но без ассистентов, — ответил я и повесил трубку.

* * *

Было 12 часов 15 минут по западноевропейскому времени.

У меня оставалось два часа или что-то около того, а дел еще по горло.

Я направился на своем «дацуне» на отдаленную пригородную автостоянку. Находилась она у моря, или, точнее говоря, в том месте, где море осушают под новые земельные участки для тюльпановых плантаций. Собственно говоря, это была не автостоянка, а скорее нелегально образовавшееся без ведома городских властей кладбище машин, от которых отказались их владельцы.

Я въехал задним ходом и встал между гусеничным трактором с демонтированным двигателем и «мерседес-дизелем» какого-то древнего образца. Сняв номерной знак, я зарыл его в куче железного лома. Хотя я и не питал особой надежды, что мою машину не сумеют опознать и так, но все же без номера сделать это будет сложнее.

А мне необходимо было выиграть время.

Разрезав затем перочинным ножом обивку заднего сиденья, я вынул оттуда голландский паспорт, облил бензином швейцарские документы и поджег их.

Эмигрант Ярослав Блажек корчился, объятый пламенем, пока не почернел.

Теперь я стал Олафом Андерссоном из Осло, норвежским подданным, археологом, находящимся в данное время в отпуске. Однако какой же может быть отпуск у археолога? Олаф Андерссон отправился в путешествие по ФРГ и северной Голландии, где хотел осмотреть музеи и незавершенные раскопки во Фрисландии, а затем ознакомиться с памятниками Бретани.

О совершаемом Олафом Андерссоном путешествии свидетельствовали счета отелей. Его норвежское подданство, помимо всего прочего, подтверждали: удостоверение норвежского Королевского яхт-клуба, право на плавание в открытом море (от чего избави меня бог!), месяц назад утративший силу трехмесячный билет на право проезда в городском транспорте в Осло, а также чековая книжка.

Завершив всю эту метаморфозу, я вернулся на трамвае в город и взял напрокат в одном из гаражей в центре Роттердама за солидную сумму спортивный «ягуар». Покончив с этой операцией и уплатив международную страховку, я зашел в туалет.

Здесь я вывернул наизнанку кошелек и все карманы, проверяя, не осталось ли в них хоть какого-нибудь клочка бумаги, пусть даже отдаленно напоминавшего об исчезнувшем Ярославе Блажеке. Не пашел ничего и посмотрел на часы. Они показывали 13 часов 55 минут западноевропейского времени.

Я мог еще позволить себе «полакомиться» в пригаражном буфете бутербродом с сыром и маргарином, а также порцией кофе в пластмассовом стаканчике.

И вот наступило время «закрывать дверь с другой стороны».

Среди документов Олафа Андерссона, помимо прочих бумаг, была квитанция вокзальной камеры хранения. Я взял там ручной багаж, сел в «ягуар» и отправился в Наарден.