Пациент доктора Паарелбакка - [41]

— Сейчас я принесу ему пижаму Мартина, — сказала Гана Шульцова.

— Пожалуйста, останьтесь здесь еще минуту, сударыня! Я выну из карманов пиджака то, что там у него лежит. Это дело деликатное, лучше, когда есть свидетель.

— Фу, вы настоящий формалист! — удивилась она.

— Нет, я юрист! Всего лишь юрист, возразил я. — У нас такой порядок, и в этих делах проявляется наша профессиональная щепетильность.

Я шарил в карманах его пиджака. В правом были две связки ключей. Мне легко удалось отличить те, что были от конторы (по двустороннему ключу от сейфа), и те, что были от квартиры (ключ от французского замка почтового ящика). И вот эта вторая связка исчезла в моем рукаве.

Я решился на такую рискованную, но, по-моему, крайне необходимую ночную акцию.

— Пожалуйста, — вот ключи, кошелек, носовой платок, зажигалка, сигареты и мелкие деньги, — протянул я все Шульцовой.

Она кивнула головой, глядя на меня широко раскрытыми глазами. Зрачки у нее были такими неестественно большими, словно в них закапали атропин.

— Исполнительный, корректный, аккуратный — просто мужчина хоть куда! А что? — восторженно, но тихо воскликнула Гана Шульцова.

Взяв меня под руку, она слегка прильнула ко мне, и я невольно ощутил ее небольшую, но упругую грудь. Подойдя к ночному столику, она погасила лампочку и увлекла меня в коридор.

— Ну, так как же завтра? — вдруг деловито спросила Шульцова. — С визитом к Мартину?

— Не знаю, — пожав плечами, ответил я. — Мне действительно трудно сказать вам что-нибудь определенное: все зависит от того, как у меня будет со временем, сударыня.

— Забудь эту сударыню — для тебя я просто Ганич-ка! — воскликнула она и еще сильнее прижалась ко мне.

— Порядок, Гани!

Она поцеловала меня.

Я должен бы предложить тебе что-то конкретное, — проговорил я, словно покоренный ее нежностью. — Когда ты ездишь обычно к Бобину?

— В половине первого…

— Хорошо, я позвоню тебе в двенадцать и скажу, сумею ли вырваться.

— Завтра вторник. Следующий раз я поеду к нему только в субботу.

Пока наши сведения подтверждались.

— Хорошо, если не удастся завтра, пусть Мартин ждет меня в субботу. А пока передай ему мой привет.

Она снова прижалась ко мне.

— Для тебя я тоже найду тут местечко!

— Это было бы фантастически, голубка! Но мне необходимо утром быть в форме. Если после полудня я освобожусь, то вечером обязательно выкрою для этого время. Но без свидетелей, тем более таких, что легко подвергаются алкогольному отравлению.

— А вот ты при этом не только держишься на ногах, но еще и бодро вышагиваешь, — ласково шепнула она.

Я теснее прижал ее к себе и прошептал:

— Завтра в двенадцать я тебе позвошо, а сейчас ты УЖ отпусти меня, а то не удержусь…

Она провела мне пальцем по носу.

— Так до завтра? Договорились, да?

* * *

Было половина первого ночи.

Я поставил свой «дацун» на маленькой неосвещенной площади и минут двадцать, а может, двадцать пять походил по ближайшим улицам.

Перед входом в дом номер двадцать восемь я остановился. Внимательно — осмотрелся, отворил дверь и вошел в лифт. Поднялся на пятый этаж и несколько минут прислушивался. Все вокруг было погружено в сон.

Нигде никого.

Только я. И мой страх.

Пройдя па цыпочках по коридору к двери квартиры номер четыреста пятнадцать, я, надев перчатки, открыл ее плоским ключом, взятым из кармана Гайе ван Заалма.

Дверь захлопнулась за мной почти бесшумно.

Несколько минут я стоял замерев. То был самый опасный момент этой уже самой по себе опасной акции. Я знал, что Гайе ван Заалм холостяк. Но не мог же я быть уверен в том, что у него нет постоянной любовницы или фокстерьера. Просто какого-нибудь существа, которое могло бы в эти тихие ночные часы поднять шум.

Однако никто не подавал никаких признаков жизни.

Я включил карманный фонарик и на цыпочках прошел по квартире. Прихожая, потом гостиная с газовым камином, отделенная портьерами от кухоньки и спальни. Шкафы, встроенные в стену, в кухне — чуланчик.

Я задернул портьеры, включил свет, огляделся. Открыл ящики письменного стола, предварительно убедившись, что-он не снабжен никакими секретными предохранителями. Полистал записные книжки и блокноты, вынул и просмотрел документы, а затем аккуратно положил их на место.

Сколько раз учили нас этому в разведшколе?

Инструктор выдвигал ящик. Курсант с полминуты рассматривал, что и как в нем разложено. В каком порядке лежат карандаши, где и как разбросаны даже канцелярские скрепки. Потом инструктор высыпал содержимое ящика, и курсант за три минуты должен был сложить все предметы в прежнем порядке. Мы злились, поругивали втихомолку инструктора, но эти тренировки потом очень нам пригодились.

Между тем мой нелегальный ночной обыск пока не дал ничего интересного.

Я листал уже предпоследнюю записную книжку в переплете из красной кожи, как вдруг по спине у меня пробежали мурашки.

Я обнаружил в ней колонки цифр, озаглавленные именами архитектора Берки и доктора Милана Ректориса.

Положив записную книжку на стол, я направил на нее стеклышко своих электронных часов, за которым был скрыт миниатюрный фотоаппарат с сверхчувствительной пленкой, и несколько раз нажал затвор.

Из этих колонок явствовало, что через Берку Гайе ван Заалм закупал в Чехословакии дексфенметразин и при посредничестве доктора Милана Ректориса сбывал этот препарат, который является одновременно и наркотиком.