Ожившая тень - [20]
Она села рядом с сыном, внимательно посмотрела ему в лицо, улыбнулась:
— Вот ты и стал у меня совсем взрослым…
А Мёнгиль волновался всё больше и больше.
— Неужели кто-нибудь думает на деда Муниля? Ведь это ужасно!
— Ужасно,— согласилась мать.
— Он не такой человек! Он не может! — стукнул кулаком о колено Мёнгиль.
Мать, улыбнувшись, положила ему на плечо теплую руку. «Успокойся, сынок»,— говорил её взгляд. Но Мёнгиль ничего не замечал.
— Помнишь «нечистого духа», о котором рассказывал Кёнпхаль? — продолжал он.
Мать кивнула.
— Они ведь видели его ровно девять дней назад! И Оллук как раз тогда заболел…
Мать задумчиво выслушала сбивчивый рассказ сына.
— Как-то, сынок, я рассказывала тебе о помещике, на которого мы с твоим отцом батрачили,— сказала она.— Думаю, это дело рук таких, как он…
Она помолчала и добавила:
— Надо найти этого самого «духа»…
И, придвинувшись к сыну, стала что-то ему говорить.
На улице дул ветер, качались и скрипели деревья. А магь с сыном всё говорили и говорили…
Глава четвёртая
Кто он?
1
По тёмному, вечернему небу неслись на восток тяжёлые тучи. Холодный, пронизывающий насквозь ветер свистел в ветвях деревьев, и они стонали и гнулись, словно жалуясь на непогоду.
А в домах ярко горели огни, из освещённых окон доносились негромкие голоса: люди отдыхали после напряжённого трудового дня.
По переулку неслышными торопливыми шагами шли двое. Вот они подошли к правлению, прислушались.
— Твоя мать выступает,— тихо сказал Чхонён.
— Да, она,— подтвердил Мёнгиль.
Голос матери звенел от гнева.
— И кто-то тут ещё говорит, что Оллук сдох из-за халатности старика! Нет, это не несчастный случай, а преступление! А эти нелепые слухи, что снова и снова ползут по деревне, откуда они?.. Нужно усилить охрану школы, мельницы и коровника, вот что я вам скажу! Давайте обсудим, как это лучше сделать…
Да, мать Мёнгиля была права. На деревне снова болтали кумушки:
«Конец, конец кооперативу…»
«Помрём все с голоду…»
«Детей, говорят, отберут, а нас в одном бараке поселят…»
И даже те, кто первыми вступили в кооператив, те, кто всегда смеялись над подобными россказнями,— даже эти люди заколебались: может, и вправду ничего не получится? Вон ведь что творится: беда за бедой. И все — теперь уже все — говорили о странном «нечистом духе», которого дважды видели вечерами мальчишки…
Ребята постояли немного у правления, потом тихо отошли от окон и отправились к водохранилищу. Чхонён поежился:
— Вернёмся, Мёнгиль, ужас какой холодище…
— Подожди немного,— негромко отозвался Мёнгиль.
Чхонён промолчал. Он по-прежнему был грустным и озабоченным, ещё больше похудел — остались одни глаза. Казалось, Чхонён перенёс какую-то тяжёлую болезнь. Но сколько ни пытался Мёнгиль узнать, в чём дело, что тревожит товарища, Чхонён отмалчивался и только старался всё время быть рядом с другом.
Мёнгиль, его мать, новые друзья открыли Чхонёну другой, не известный ему прежде мир, и он тянулся к этому миру, как изголодавшееся растение тянется к солнцу. Ведь до сих пор он был так одинок в своем постылом доме за высоким забором, отгораживающим его от других людей!
Ему казалось, что он не нужен никому на свете, и потому он уверил себя в том, что и ему нет до людей дела. Чхонён не только не знал радости, он и не хотел её узнавать, не верил в неё…
И вот словно кто-то разбудил Чхонёна, открыл ему глаза. Оказывается, не во всех семьях так, как у них; оказывается, сын с матерью могут быть друзьями, людьми по-настоящему родными друг другу.
Мёнгиль с матерью его любили, он знал это. А он? Чхонён готов отдать за них жизнь, но хватит ли у него сил рассказать им постыдную правду — правду, которая так мучит его?
Нет, никогда! Этого он не может! Если они узнают его тайну, всё будет кончено. Они отвернутся от него, закроют двери в тот сияющий мир, который хоть немного, но стал и его миром… Он не может признаться им!..
Друзья сели у самой реки. Шум воды заглушал шелест высоких стеблей кукурузы. Ветер, наполненный свежестью, стих. Надвигалась гроза. Что-то тревожное висело в воздухе, и так же тревожно было на душе у Чхонёна.
— Знаешь, Чхонён,— задумчиво сказал Мёнгиль,— я почему-то всё время за тебя беспокоюсь… Сам даже не понимаю…
Он смутился и замолчал. Чхонён не ответил, только вздохнул. А может быть, это прошелестел ветер?..
Ребята встали. Пошли по узкой тропинке через кукурузное поле. Мёнгиль тронул Чхонёна за руку.
— Ты кем будешь, когда кончишь школу? — спросил он.
— Не знаю…— растерянно отозвался Чхонён.
Он даже не слышал вопроса. Он только почувствовал прикосновение руки друга, и оно, это прикосновение, наполнило теплом его озябшую душу…
— А я уже решил — агрономом! — мечтательно улыбнулся Мёнгиль.— Представляешь, какой к этому времени станет наша деревня? Соломенных крыш не будет! Все дома покроют черепицей! В окнах — стекла, стены — белые, посреди деревни — клуб, и каждый день кино!..
Мёнгиль говорил всё громче, возбуждённо жестикулируя и спотыкаясь в высокой траве. Он давно уже сошёл с тропинки и теперь шагал рядом с Чхонёном, заглядывая ему в лицо. Ему хотелось видеть, какое впечатление производит его рассказ.
