Ожидание (три повести об одном и том же) - [44]

– На­вер­ное, спит с до­ро­ги? – спро­сил Вась­ка.

– Ни-и, на эле­ва­тор ус­ви­стал, он же ж бес­сон­ный, – от­ве­тил ста­рик.

Вась­ка сел на ска­мей­ку под ха­той. Ран­ка на лбу сад­ни­ла. Ме­ж­ду де­ревь­я­ми в от­да­ле­нии был ви­ден ли­ман. Вась­ка ус­та­вил­ся на тём­ную строч­ку, что от­де­ли­ла мо­ре от не­ба. Све­тя­щие­ся ша­ры вспы­хи­ва­ли на по­верх­но­сти и ухо­ди­ли ввысь, ра­зо­рвав го­ри­зонт.

Ста­рик по­до­шёл к не­му. По­пра­вил лист.

– Мо­жет, йо­дом за­ма­зать?

Вась­ка по­ка­чал го­ло­вой. Ста­рик сел на ска­мей­ку, при­жал его к сво­ему су­хо­му реб­ри­сто­му бо­ку.

– Се­го­дня дя­дюш­ку по­ви­да­ешь. При­бе­га­ли ко мне из прав­ле­ния. Про­си­ли, что­бы я одел­ся по фор­ме. Долж­но, речь го­во­рить при­дёт­ся. Фло­ти­лия на под­хо­де. – Ста­рик за­вол­но­вал­ся, при­та­щил свои фо­то­гра­фии, гра­мо­ты, бла­го­дар­но­сти и ор­де­на. Он по­ка­зы­вал фо­то­гра­фии и хва­стал, ка­кой он был дю­жий, ка­кой мо­ло­дой. В его гор­дых сло­вах чув­ст­во­ва­лось со­мне­ние, тре­во­га и го­речь. – Был, – бор­мо­тал он. – Был. Ви­дишь, ка­ким я был. Не мо­гу я это­го сло­ва тер­петь. Оно буд­то ко­ло­кол по по­кой­ни­ку, – ска­зал он на­ко­нец то, что хо­тел ска­зать. Спро­сил: – Как ду­ма­ешь, возь­мёт ме­ня ка­пи­тан Илья на фло­ти­лию, не по­гну­ша­ет­ся мо­им воз­рас­том? Не по­бо­ит­ся, что я ум­ру в океа­не?.. Ну, при­вя­жет мне же­ле­зя­ку к но­гам – и в во­ду. И все за­бо­ты… – Ста­рик за­со­пел, рас­прям­ляя уп­ря­мые свои пле­чи под ли­ня­лой, ред­кой от дол­гой нос­ки ру­ба­хой. Уда­рил за­де­ре­ве­нев­ши­ми от ра­бо­ты ру­ка­ми по ост­рым ко­ле­ням. – Я же ж не бу­ду про­сить­ся к не­му трал­ма­сте­ром. Хоть за­соль­ши­ком, хоть на раз­дел­ку иль бон­да­рем… – Ста­рик по­вер­нул­ся к Вась­ке. – Вась­ка, ты не уко­ряй ме­ня. Я ему в но­ги па­ду. Ду­маю он ува­жит.

Вась­ка по­чув­ст­во­вал жже­ние в но­су. Он об­хва­тил де­да, су­нул­ся ему в грудь раз­би­тым го­ря­чим лбом.

– Не про­си, дед Он те­бя так возь­мёт. Это он дол­жен те­бя про­сить, Ты на­день все свои ор­де­на. Он обя­зан те­бе пер­во­му ру­ку по­да­вать и про­пус­кать те­бя по тра­пу впе­ре­ди се­бя.

Ста­рик по­хло­пал его по пле­чу. При­тис­нул к се­бе, за­сме­ял­ся не­гром­ко.

– Вот так, мой Вась­ка. Че­го ты раз­вол­но­вал­ся? Я же ж не за сла­ву бо­лею. Сла­ва, как пе­сен­ка, ско­ро кон­ча­ет­ся. По­ста­вят ме­ня на три­бу­не, по­ве­дут на ко­рабль. Я речь ска­жу, по­же­лаю им доб­ро­го пла­ва­ния, а сам на печ­ку по дрях­ло­сти. Ес­ли до­жи­ву в тос­ке до их воз­вра­ще­ния, вы­ве­дут ме­ня под ру­ки их встре­чать. Вот и вся моя сла­ва. Не­ту та­ко­го за­ко­на – ста­ри­ков на фло­ти­лию брать. И ес­ли возь­мёт Илья, то возь­мёт сверх за­ко­на, по ве­ли­чию серд­ца, по ува­же­нию и по ве­ре, что смо­гу поль­зу ока­зать в его де­ле. В этом и со­сто­ит она, на­стоя­щая сла­ва.

– Всё рав­но, – ска­зал Вась­ка. – На­день свои ор­де­на.

Ста­рик встал, рас­пря­мил­ся не­то­ро­п­ли­во.

– Че­го ж, я сво­их ор­де­нов не стес­ня­юсь. Я от на­ро­да их за­ра­бо­тал, на­ро­ду при­ят­но ме­ня в ор­де­нах ви­деть. Ор­де­на толь­ко на ра­бо­те ме­ша­ют да в ба­не.

Баб­ка Ма­рия вы­су­ну­лась из ок­на.

– Ва­си­лий, – ска­за­ла она. – Схо­ди к На­та­лье за по­ст­ным мас­лом. – Баб­ка уви­де­ла лист на Вась­ки­ном лбу. Со­скреб­ла со сво­их лов­ких паль­цев при­став­шее тес­то. – Иди, я те­бя бин­том за­вя­жу.

Вась­ка ле­жал на той же ска­мей­ке под ха­той. Смот­рел в по­тем­нев­шее не­бо и за­дре­мал. Его рас­тол­кал Слав­ка.

– Слу­шай, – ска­зал он. – Не зна­ешь, ку­да Варь­ка де­лась? Я её всю­ду ис­кал. На сва­ях нет, до­ма нет. Ни­где нет. Фло­ти­лия на под­хо­де.

– Как нет? – вско­чил Вась­ка.

– Не­ту, – ска­зал Слав­ка. – Про­па­ла.

Вась­ка по­бе­жал к ка­лит­ке, вы­ско­чил на ули­цу и пом­чал­ся, не зная ку­да. Он хо­тел бы пом­чать­ся во все сто­ро­ны сра­зу. Но че­ло­ве­ку не об­нять не­объ­ят­но­го, и от­то­го, же­лая оты­скать друг дру­га, лю­ди ча­ще все­го бе­гут в раз­ные сто­ро­ны.

ВАРЬ­КИ­НА ПЕС­НЯ

Варь­ка хо­ди­ла в сте­пи. Ше­ве­ли­ла но­гой тра­вя­ную кру­пу. Та кру­па ус­ти­ла­ла зем­лю, как град. Варь­ка це­ди­ла се­ме­на трав сквозь ку­лак. Иг­ра­ла, как де­ти иг­ра­ют в сы­пу­чий пе­сок.

Пе­ре­мен­чи­ва степь и все­гда не­умолч­на.

Солн­це в сте­пи вста­ет ра­но. Зре­ет на го­ри­зон­те, на­ли­ва­ет­ся со­ком. Вот, вот… и лоп­нет оно от на­ту­ги, про­жжёт зем­лю жгу­чи­ми крас­ны­ми ка­п­ля­ми. Не­бо за спи­ной тём­но-си­нее, гус­тое, бар­ха­ти­стое да­же. А где солн­це, там слов­но цвет­ные ре­ки сли­ва­ют­ся: оран­же­вые, ро­зо­вые, яр­ко-зе­лё­ные и го­лу­бые. Вы­ше их яр­кая звёз­доч­ка сто­ро­жит над ми­ром гро­мад­ную ти­ши­ну.

Солн­це со­трёт все со­звез­дия. А эта, ут­рен­няя звёз­доч­ка ста­но­вит­ся яр­че.

Солн­це взой­дёт с нею вро­вень, и она рас­та­ет, как сне­жин­ка от жи­во­го ды­ха­ния.

В даль­них де­рев­нях за­ды­мят тру­бы. За­кри­чат оша­лев­шие от ра­до­сти пе­ту­хи. За­зве­нит ко­ло­коль­ца­ми не­то­ро­п­ли­вое ста­до.

…Варь­ка шла по краю пше­нич­но­го по­ля. По­ле свер­ка­ло, как ли­ман на за­ка­те. Зве­не­ло, от­счи­ты­ва­ло вре­мя до то­го сро­ка, ко­гда за­гро­хо­чет степь го­ря­чим ме­тал­лом. За­пах бен­зи­на пе­ре­си­лит все за­па­хи, да­же за­пах мо­ря и за­пах ры­бы. Ста­да рас­па­лён­ных ма­шин во­рвут­ся из сте­пи в го­род. Они сгру­дят­ся воз­ле эле­ва­то­ра. Шо­фё­ры ску­пят в ма­га­зи­нах ду­хи, что­бы за­до­б­рить при­ём­щиц.