Ожидание (три повести об одном и том же) - [43]

Вась­ка взял у Нин­ки бо­чо­нок.

– Ме­лешь. Ка­кой еще празд­ник?

Нин­ки­ны гла­за за­пол­не­ны тай­ной. Они у неё на ли­це от­дель­но.

– Сек­рет… Я знаю, ко­го вы ище­те. Вы свою Варь­ку ище­те… Влю­би­лись.

– По­мол­чи. По­ни­ма­ла бы, то­же.

Нин­ка по­тя­ну­ла бо­чо­нок к се­бе.

– А я по­ни­маю. От­да­вай­те ви­но. Иди­те к сво­ей Со­не­те… Она скар­пе­на.

– За­мол­чи, щелч­ка дам.

– Скар­пе­на.

Вась­ка щёлк­нул Нин­ку по за­тыл­ку.

– Скар­пе­на!

Ещё раз щёлк­нул.

– Скар­пе­на!

Он тя­нул её за со­бой. Обо­ра­чи­вал­ся, что­бы щёлк­нуть по за­тыл­ку. И на ка­ж­дый щёл­чок Нин­ка вы­кри­ки­ва­ла уп­ря­мо:

– Скар­пе­на! – По­том она за­ре­ве­ла. Спро­си­ла: —За­чем вы ме­ня щёл­кае­те, я ж не ре­зи­но­вая?

Он всё шёл. Ми­мо овощ­ных ря­дов, ми­мо фрук­тов. Ми­мо мо­ло­ка и мя­са. Ми­мо ви­на и пше­ни­цы. Ми­мо цве­тов.

Варь­ка про­би­лась сквозь тол­пу к сто­лам, где тор­гу­ют ры­бой. Баб­кин го­лос был слы­шен из­да­ли:

– Ры­ба-бы­чок, го­ло­ва пя­та­чок, ту­ло­ви­ще и хвост бес­плат­но. А вот ёрш – мор­ской ка­зак, усы, как у Та­ра­са Буль­бы. Жа­рить, па­рить, уху ва­рить… Ле­щи!.. Су­да­ки!

Варь­ку она не ви­дит. Кла­ня­ет­ся зна­ко­мым по­ку­па­те­лям.

– Све­жих быч­ков не же­лае­те? Толь­ко из вол­ны. Ещё пе­на не по­об­сох­ла… Гри­вен­ник куч­ка. – Баб­ка по­ли­ва­ет ры­бу во­дой. При­кры­ва­ет её ка­пу­ст­ны­ми ли­сть­я­ми.

– Вы пя­та­чок кри­ча­ли, – тор­гу­ют­ся по­ку­па­те­ли.

– Пя­та­чок для пес­ни. Для склад­но­сти слов. А как про­дать – гри­вен­ник.

Варь­ка тро­ну­ла её за ру­кав. Баб­ка по­вер­ну­ла го­ло­ву.

– Ах, чтоб те­бя! Марш с ба­за­ру! Что­бы мне, ста­рой, срам че­рез те­бя иметь. Опять Ксан­ка ска­жет, что я те­бя тор­го­вать при­учаю. Те­бя бать­ка за что драл?

Варь­ка дёр­ну­ла баб­ки­ну ру­ку к се­бе, спро­си­ла:

– Как жить бу­дем?

– Ху­до, – ска­за­ла баб­ка. – Отец за­яв­ле­ние по­дал. Ухо­дит он с долж­но­сти.

«Ну и хо­ро­шо», – по­ду­ма­ла Варь­ка. Баб­ка по­вто­ри­ла своё.

– Ху­до… Жи­льё от­бе­рут.

– Пе­ре­бьём­ся.

– А день­ги? Бух­гал­тер ска­зал, по­ка день­ги не вне­сёт, не по­лу­чит рас­чё­та.

Варь­ка под­ня­ла на баб­ку гла­за.

– От­дай ему день­ги, ба­буш­ка. Возь­ми со сво­ей сбер­книж­ки.

Баб­ка вздрог­ну­ла, за­дви­га­лась вся.

– Что ты пле­тёшь? Я же пиа­ни­ну ку­пи­ла, да бо­юсь в дом вез­ти, по­ка бать­ка не ус­по­ко­ит­ся… По­бе­ги, глянь, ка­кая она бле­стя­щая… Ты мол­чи… – И за­кри­ча­ла, что­бы пре­кра­тить раз­го­вор: – Быч­ки! По­ку­пай­те быч­ки!

– Пе­ре­стань! – крик­ну­ла Варь­ка. Обеи­ми ру­ка­ми сгреб­ла ры­бу и сбро­си­ла её со сто­ла. Пря­мо в пыль.

– Гос­по­ди, де­ла твои, – сра­зу ох­рип­нув, про­шеп­та­ла баб­ка. Гу­бы у неё ста­ли пух­нуть кни­зу, слов­но ужа­лен­ные. Она за­мах­ну­лась на Варь­ку. Варь­ка от­ско­чи­ла.

– От­дай, ба­буш­ка, день­ги. Сдай пиа­ни­но об­рат­но. Его сра­зу ку­пят… От­дай день­ги!

Ста­ру­хи­ны гла­за на­ли­лись гне­вом.

– Ду­ра. Это я для ко­го? Для те­бя, ду­ма­ешь? На­кось… – Она су­ну­ла под нос Варь­ке су­хой ку­лак. – И не по­ду­ма­ла бы. Это для та­лан­та твое­го. Ты же не зна­ешь, как за­губ­лен­ную си­лу в се­бе но­сить. Она по­сту­чит, она по­том с те­бя спро­сит. Она из те­бя всю ра­дость вы­со­сет. .. Иди, иди…

– От­дай! – за­шлась Варь­ка. Ду­ша у неё слов­но ог­лох­ла от это­го кри­ка.

Баб­ка над­ви­ну­лась на неё:

– Ори… Вон ку­рорт­ник, твой уха­жёр, тож го­во­рит, что у те­бя та­лант есть. Ты бы его по­слу­ша­ла, ес­ли ме­ня не хо­чешь. – Баб­ка кив­ну­ла че­рез пле­чо. От­стра­ни­лась. Варь­ка уви­де­ла Вась­ку.

Жар­кая си­ла толк­ну­лась ей в го­ло­ву.

– А ты че­го хо­дишь? – про­шеп­та­ла она. – Че­го ты хо­дишь за мной? Шим­пан­зе! Мол­люск! Под­смат­ри­ва­ешь? Смеш­но, да? – Она под­ня­ла с зем­ли ка­мень-ра­ку­шеч­ник и, раз­мах­нув­шись по-маль­чи­ше­чьи, мет­ну­ла его в Вась­ку.

НА­ДЕНЬ СВОИ ОР­ДЕ­НА

Нин­ка ве­ла Вась­ку по ули­це. Ей ка­за­лось, что сам он ид­ти не мо­жет, не най­дёт к до­му до­ро­гу. Ино­гда она за­бе­га­ла впе­рёд и всхли­пы­ва­ла, шлё­пая до­б­ры­ми дев­чо­ночь­и­ми гу­ба­ми. Она про­мы­ла ему ран­ку ви­но­град­ным ви­ном из бо­чон­ка, при­ле­пи­ла к ней лист.

– Те­перь са­ми ви­ди­те, ка­кая Со­не­та, те­перь не бу­де­те ме­ня щёл­кать.

– Бу­ду, – ска­зал Вась­ка.

Нин­ка ос­та­но­ви­лась, дол­го смот­ре­ла на не­го ис­под­ло­бья.

– Вы ей не отом­сти­те, не вздуе­те её со всей си­лы?

– За что? – спро­сил Вась­ка.

Нин­ка от­вер­ну­лась.

– Так и бу­дут вас все оби­жать, а вы ста­не­те улы­бать­ся.

Нин­ка по­до­шла, ото­бра­ла бо­чо­нок и, во­ло­ча его по зем­ле, по­бре­ла в оди­но­че­ст­ве к сво­ему до­му.

«Нуж­но ей кук­лу ку­пить, – по­ду­мал Вась­ка. – На па­мять…» Нин­ка под­ня­лась на мост, со­б­ран­ный из ред­ких жер­дин. Ко­са её рас­пле­лась, при­кры­ла ще­ку.

Вась­ка на­пра­вил­ся к ста­ри­ку Вла­сен­ко.

Дед бой­ко хо­дил в са­ду. Дёр­гал сор­ня­к-тра­ву, швы­рял её в раз­ные сто­ро­ны. Из от­кры­то­го ок­на кух­ни слы­шал­ся стук скал­ки, тя­ну­ло пар­ным за­па­хом пе­чё­но­го тес­та и тво­ро­га. Баб­ка Ма­рия пек­ла боль­шую пла­чин­ду в честь Слав­ки­но­го от­ца, ко­то­рый толь­ко что при­ле­тел из Мо­ск­вы, и ещё плюш­ки и ва­ре­ни­ки с виш­ней го­то­ви­ла.