Овсянка - [8]
– Неудивительно, что ты такой тощий, – сказал Антон коню. Тот моргнул и повел боками.
Антон вышел на улицу. Оставались еще загородки. В первой оказались опилки, золотистые, кудрявые, вкусно пахнущие деревом. Он подошел ко второй, отдернул тщательно подоткнутый полиэтилен – и отшатнулся от дикого, невыносимого смрада. Антон согнулся пополам, и его вырвало прямо на навозную кучу.
Пошатываясь, он побрел прочь. Голова гудела, как колокол, и в ней вертелись только две мысли. Первая – конский навоз не может так разить. Вторая – пока Антона выворачивало над омерзительным месивом, он, оказывается, многое успел разглядеть. Большую стеклянную пуговицу. Собачий ошейник. Клочок старой фотографии. Руку резинового пупса.
При воспоминании о крошечной перепачканной ладошке к горлу опять подкатило. Изрыгнув поток желчи, Антон с отвращением вытер рот и обессилено привалился к дереву.
На обратном пути он изрядно поплутал по лесопарку, уткнулся в конце концов в МКАД и долго выбирался с каких-то окраин, где метро и не предвиделось, а автобусы ходили редко и по странным, извилистым маршрутам. До своей станции пришлось добираться с двумя пересадками, и Антон выбрался из метро только в сумерках, – совершенно озверев от давки, но успев принять решение.
Дашка была уже дома – валялась в ванне с журнальчиком. Чуть вздернутый нос был любовно обмазан какой-то белой дрянью из выпотрошенного пробника.
– Принес что-нибудь вкусненькое? – спросила она, заметив краем глаза заглянувшего в ванную Антона.
– Вылезай. Надо поговорить, – сухо сказал Антон и ушел на кухню. Включил чайник и присел у стола, обхватив руками затылок. В голове было пусто. О чем спрашивать? Как заставить ее сказать правду? Что вообще с ним творится, не бредит ли он? Он не знал.
Дашка пришла через десять минут. Вода с мокрых прядей стекала на ключицы, халатик то и дело распахивался. Антон привычно залюбовался ею; потом вдруг заметил – покрасневший нос, прыщик на лбу, выступающий живот… Он отвел глаза и побарабанил пальцами по столу.
– Ну? – подстегнула она.
Антон закурил. Мыслей по-прежнему не было. Антон глубоко затянулся, выпустил дым, и, как в омут головой, выпалил:
– Чем ты кормишь своих лошадок, Даша?
– Овсом… – затянула Дашка, хлопая ресницами, – сеном, кашей из…
– Ладно, – оборвал ее Антон и злобно растоптал в пепельнице окурок. – Ладно, – повторил он. – Эту сказку мы уже слышали. Почему Конан покончил с собой?
Дашка округлила глаза.
– Какой Конан?
– Не притворяйся! Он повесился после того, как ты его, мать твою, покатала!
– Да откуда я знаю твоего Конана! Слабак какой-то…
– Вы вылавливаете провинциалов…
– Да нам пофиг, – неожиданно усмехнулась Дашка, и лицо ее стало взрослым и грубым. – Вчера вон один попался… Москвич, блин… Гоа то, Гоа се… Ну и валил бы на свое Гоа! Урррод! – с ненавистью выплюнула она.
Антона передернуло.
– Я не знаю, как это у вас выходит, что вы с этими клячами сделали… – начал он, но Дашка не дала ему договорить.
– А я могу сказать! – выкрикнула она, накручивая себя. – Сказать? Сказать, да?
Антон вспомнил затуманенные глаза Дашки, выходящей из конюшни, и его затошнило.
– Не надо, – ответил он. – Не надо ничего говорить. Собирай вещи…
Антон встал и отвернулся к окну. Прижался к холодному стеклу лбом. Подумал: хоть бы она не захотела уходить. Объяснила бы, что происходит. Тогда они смогут вместе придумать, что делать дальше. Ладно, не надо хотеть слишком многого. Но если бы она – оправдалась, соврала, хотя бы заплакала…
– Ты еще пожалеешь… – прошипела Дашка и принялась бросать в сумку свои пожитки.
Они полукругом стояли под его окном – Дашка и ее подруги, верхом на своих полумертвых конях с белесыми глазами. Антон, лежа в кровати, смотрел в потолок и потел от ужаса; сбитая в жгут простыня врезалась в спину, но он не смел пошевелиться. Это был морок, тяжелый ночной морок, и все было часть его: и неудобная постель, и звуки за стеной. Все для того, чтобы он поверил: надо попробовать поговорить с Дашкой, вернуть ее. Надо выйти к ним. Подойти. Перестать сопротивляться. Помочь лошадкам на корм; помочь вечно голодным, алчущим, мертвечиной воняющим древним тварям насытить гнилые утробы…
Под окном ударило об асфальт копыто.
– Да стой ты, пылесос! – прикрикнула одна из девочек.
Антона будто ошпарило. То, чего походя лишили Конана, без чего он не смог жить, – пыль? То, что Антон хранит глубоко в душе, пряча от себя самого, рискуя столкнуться с детским кошмаром, – прах?
Антон встал. Его понесло к дверям, вон из квартиры; он застонал от напряжения, вцепился побелевшими пальцами в косяк. Медленно, шаркая, как старик, вернулся в комнату, упал на колени перед шкафом.
Сверток был на месте. Слава Богу, он был на месте, Дашка не добралась до него, или не догадалась перепрятать. Антон злобно отшвырнул в сторону заявление, развернул промаслившуюся старую рубашку, разодрал, срывая ногти, коробку с патронами. «ТТ» лег в руку увесисто и надежно.
Он распахнул окно – девочки снова захихикали. «Прыгай!» – крикнула одна – Дашка? Антон попытался прицелиться, но руки ходили ходуном, и тогда он просто начал стрелять – на удачу, как повезет, пока одна из них не упала с лошади – Дашка? Она свалилась, как подрубленная, не издав ни звука, – или Антон просто оглох от выстрелов. Остальные резко развернулись, размахивая стеками, кони тяжеловесным галопом понесли их прочь, а та осталась лежать – Дашка? Антон хотел, чтобы это была Дашка. Антон готов был разрыдаться от одной только мысли, что это могла быть она…
Мир Иных сходит с ума, и спираль событий все туже закручивается вокруг скромной художницы из Новосибирска, путешествующей по Азии с рюкзаком за плечами. Она не желает принимать магический дар и мир, разделенный на Свет и Тьму.Кто же она – хладнокровная преступница? Слепое орудие Судьбы? Пешка в интригах Великих? Или Светлая волшебница, наделенная собственной волей? Чтобы сохранить жизнь и свободу, ей придется сразиться с теми, кто намного сильнее, и решить задачу, с которой не смогли справиться самые умные и опытные маги.
Как известно красота – это страшная сила. Настолько страшная, что если ее приправить твердостью духа и мощью интеллекта прекраснейшей из английских девушек, то у пришельцев не останется ни единого шанса.
Лизе девять лет и она изо всех сил старается быть обычной девочкой. Лето она проводит в теплом краю у дедушки и бабушки. Но однажды всё начинает меняться. Совершенно случайно к девочке попадает предмет Воробей, силу которого ей только предстоит узнать. Ссора с подругой, развод родителей — лишь начало череды событий, куда вовлечена Лиза. Её ожидает открытие страшной правды о своём лучшем друге, но главное — девочка с группой взрослых оказывается посреди снежного кошмара, очень скоро превращающегося в кошмар кровавый.
Пала не слышал ничего, кроме шипящей под ногами пены. Так шипят золотые огни в черной шкуре Темного Зверя, подумал он. Но ведь Темный Зверь – это сказка для малышей, чтоб не сбегали к охотникам. Да только лес опустел, и Солнечная Дева не спустится, чтобы защитить.
Первоначальный вариант рассказа был издан в 1962 году под названием «Х=».
Большой Совет планеты Артума обсуждает вопрос об экспедиции на Землю. С одной стороны, на ней имеются явные признаки цивилизации, а с другой — по таким признакам нельзя судить о степени развития общества. Чтобы установить истину, на Землю решили послать двух разведчиков-детективов.
С батискафом случилась авария, и он упал на дно океана. Внутри аппарата находится один человек — Володя Уральцев. У него есть всё: электричество, пища, воздух — нет только связи. И в ожидании спасения он боится одного: что сойдет с ума раньше, чем его найдут спасатели.
На неисследованной планете происходит контакт разведчики с Земли с разумными обитателями планеты, чья концепция жизни является совершенно отличной от земной.
Биолог, медик, поэт из XIX столетия, предсказавший синтез клетки и восстановление личности, попал в XXI век. Его тело воссоздали по клеткам организма, а структуру мозга, т. е. основную специфику личности — по его делам, трудам, списку проведённых опытов и сделанным из них выводам.
Азами называют измерительные приборы, анализаторы запахов. Они довольно точны и применяются в запахолокации. Ученые решили усовершенствовать эти приборы, чтобы они регистрировали любые колебания молекул и различали ультразапахи. Как этого достичь? Ведь у любого прибора есть предел сложности, и азы подошли к нему вплотную.
Цветоводство - одно из самых невинных увлечений. Главное, не переступить черту.
«Ладно, кто у меня сегодня? Замусоленная тетрадка, разграфленная по числам и урокам… Имя, класс, кто отправил на консультацию. Открываю сегодняшнюю страницу. Четвертый урок. Аккуратный, еще не сформировавшийся почерк. Настя. 5й „Б“. И бледные, неуверенные буковки: „Сама“.».
С мысом Маям-Раф связана мрачная легенда о спящем языческом божестве. Геологическая экспедиция, высадившаяся на мыс, обнаруживает, что древний культ не забыт и некие туристы намерены разбудить демона...
Где-то на ягельно-ягодной кочке, похожей на детский гробик, сидит угрюмая, неряшливо одетая девочка, и за ее спиной тихо шепчутся пугливые и равнодушные лесные боги. Где-то по осоковому болоту, поросшему дикими ирисами, по пронизанному солнцем берегу бухты, по стланиковым зарослям бродит неуклюжая хозяйка маленького таежного царства – на лице ее оранжевая маска, и прорезь рта испачкана брусничным соком.