Отторжение - [38]
— Ну что вы! — Перебивает мама. — Никаких проблем! Мы понимаем. Конечно, учеба прежде всего. Рита может подвозить его из школы, а потом отвозить домой, если вы не против.
Мистер Фитцджеральд смотрит на меня и соглашается. А мне ну вот только этого не хватало же! Ездить с Шоном в одной машине? Что?!
— Ты же не против, милая? — Спрашивает у меня мама.
— Ну, вообще-то… — я пытаюсь найти хоть что-то, что стало бы весомым аргументом. — Шон и правда часто уходит из школы раньше меня…
— Не волнуйся, — его отец строго оглядывается. — Больше он не будет уходить с уроков.
Как будто я прям за него сильно разволновалась! Я думаю, может, договоримся, и я буду подбирать Фитцджеральда на выезде, за углом? Туда он вполне может дойти пешком.
Лучший результат за контрольную по физике у Фитцджеральда. То есть, что? У Фитцджеральда? Правда? Это просто невероятно, ведь он почти не появлялся на физике! Но его даже в списывании не уличишь — вообще ни к чему не придерешься.
— Как тебе удалось? — Спрашиваю, не скрывая удивления, когда Шон сидит на пассажирском кресле моей машины и смотрит в окно.
Я уже который день подбираю его на выезде из школы. Он не сопротивлялся и не возмущался моему плану — только кивнул. С тех пор, как отец Шона поговорил с ним и с моими родителями в больнице, Фитцджеральд ни разу не прогулял ни одного урока, хотя по нему видно, что школа для него — просто мука. Всегда была, но, как мне теперь кажется, дружба с Питером стала для него отдушиной, в ней он спасался от одиночества, как Питер спасается от людей в стенах дома.
— Удалось что? — откликается Шон тихо, поворачиваясь ко мне.
И я впервые замечаю, какие у него красивые глаза — зеленые, цвета молодой весенней травы, с темными прожилками, и блики от солнца в них — как капельки росы. Просто я впервые так близко и так прямо смотрю ему в глаза. Я машинально реагирую на голос и гляжу на него, отвлекаясь от дороги. Недолго — пару секунд, но меня успевает заворожить этот взгляд. Несмотря на внешний блеск, он у Фитцджеральда уставший и затравленный, как у обвиняемого на скамье подсудимых, которому вот-вот вынесут неутешительный приговор. Меня передергивает, волной накрывает, и надо поскорее плыть к берегу.
— Контрольную по физике, — говорю. — Ты написал лучше всех. Лучше даже Стюарда. И это при том, что ты почти не появлялся на уроках! Даже дополнительное задание выполнил…
— Ну, может, я силен в физике, — совершенно сухо говорит Шон, снова глядя в окно, но потом как будто не выдерживает и усмехается, повернувшись в мою сторону. — На самом деле, Питер занимался со мной.
— Серьезно? — я не верю своим ушам.
— Да.
— Почему бы не заниматься тем же на уроках?
Фитцджеральд не отвечает, пожимает плечами, и больше мы не разговариваем.
Фитцджеральд шепотом произносит мое имя и касается моей руки едва заметно, как будто ветка дерева на ветру. Мы стоим одни у входа в спортивный зал.
— Рита, — говорит он, — сегодня Питеру снимают повязку. Может, ты скажешь, что плохо себя чувствуешь, и мы пораньше поедем в больницу?
Я киваю и говорю, чтобы ждал на парковке. Все равно во время урока вряд ли кто-то увидит нас вместе, а скоро Питера выпишут, и мне больше не придется возить Фитцджеральда и быть его нянькой. И уж конечно, я не собираюсь врать учителю.
Когда выхожу из зала, мне приходит сообщение с незнакомого номера. Открываю — а там коряво нарисованная голова мумии. Это не первое послание. Некоторым ужасно забавно рисовать в тетрадях карикатуры на моего брата. И тут же следом еще одна, из тех, что они выучились рисовать очень хорошо. Я начинаю плакать. Я знаю, что весь класс обсуждает моего брата в отдельном чате, открытом, куда заходят и ученики других классов, и других школ. У них даже целая группа есть, где они соревнуются в уродливости рисунков Питера. И я зачем-то открываю на телефоне эту группу и опять начинаю читать все мерзости и обидные слова. Его называют уродом, чудовищем, за него сватают самых отстойных девочек или героинь кино. Мемы с той первой фоткой гуляют в комментариях с самыми разными пошлыми и гадкими подписями.
Когда подхожу к машине, реву и никак не могу отлипнуть от этой группы, от этих издевательских картинок. Как будто специально режу себя лезвием снова и снова.
— Что ты тут стоишь? — бросаю Фитцджеральду. — Не мог как всегда ждать у выезда?
Сажусь на водительское кресло, а этот даже с места не двигается.
— Ну что? Долго тебя ждать?
Он обходит машину и оказывается с моей стороны.
— Что случилось, Рита?
— Ничего! Поехали!
У меня слезы градом, руки трясутся, — настоящая истерика. И меньше всего мне хочется, чтобы Шон в нее вмешивался или видел ее.
— Может, лучше я поведу? — осторожно спрашивает он. — Ты, по-моему, не в состоянии…
Я киваю и пересаживаюсь.
Фитцджеральд еще два раза спрашивает, что случилось, а мне надо успокоиться, а не объяснять ему. Потом он говорит, чтобы я не обращала внимания, если это опять кто-то что-то сказал.
— Да откуда тебе знать! — срываюсь.
— Что? — спрашивает он.
— Ничего! Вообще, все! Ты прям такой умный, говоришь, не обращать внимания… — я вытираю слезы. — А тебя за что все ненавидят? За что к тебе такое отношение?
Юре было двенадцать, когда после смерти мамы неожиданно объявился его отец и забрал мальчика к себе. С первого дня знакомства Андрей изо всех сил старается быть хорошим родителем, и у него неплохо получается, но открытым остается вопрос: где он пропадал все это время и почему Юра с мамой не видели от него никакой помощи. Не все ответы однозначны и просты, но для всех рано или поздно приходит время. Есть что-то, что отец должен будет постараться объяснить, а сын — понять.
История подростка Ромы, который ходит в обычную школу, живет, кажется, обычной жизнью: прогуливает уроки, забирает младшую сестренку из детского сада, влюбляется в новенькую одноклассницу… Однако у Ромы есть свои большие секреты, о которых никто не должен знать.
В России быть геем — уже само по себе приговор. Быть подростком-геем — значит стать объектом жесткой травли и, возможно, даже подвергнуть себя реальной опасности. А потому ты вынужден жить в постоянном страхе, прекрасно осознавая, что тебя ждет в случае разоблачения. Однако для каждого такого подростка рано или поздно наступает время, когда ему приходится быть смелым, чтобы отстоять свое право на существование…
Эрик Стоун в 14 лет хладнокровно застрелил собственного отца. Но не стоит поспешно нарекать его монстром и психопатом, потому что у детей всегда есть причины для жестокости, даже если взрослые их не видят или не хотят видеть. У Эрика такая причина тоже была. Это история о «невидимых» детях — жертвах домашнего насилия. О детях, которые чаще всего молчат, потому что большинство из нас не желает слышать. Это история о разбитом детстве, осколки которого невозможно собрать, даже спустя много лет…
Дамы и господа, добро пожаловать на наше шоу! Для вас выступает лучший танцевально-акробатический коллектив Нью-Йорка! Сегодня в программе вечера вы увидите… Будни современных цирковых артистов. Непростой поиск собственного жизненного пути вопреки семейным традициям. Настоящего ангела, парящего под куполом без страховки. И пронзительную историю любви на парапетах нью-йоркских крыш.
Жизнь Гофмана похожа на сказки, которые он писал. В ней также переплетаются реальность и вымысел, земное и небесное… Художник неотделим от творчества, а творчество вторгается в жизнь художника.
Перед вами грустная, а порой, даже ужасающая история воспоминаний автора о реалиях белоруской армии, в которой ему «посчастливилось» побывать. Сюжет представлен в виде коротких, отрывистых заметок, охватывающих год службы в рядах вооружённых сил Республики Беларусь. Драма о переживаниях, раздумьях и злоключениях человека, оказавшегося в агрессивно-экстремальной среде.
История превращения человека в Бога с одновременным разоблачением бессмысленности данного процесса, демонстрирующая монструозность любой попытки преодолеть свою природу. Одновременно рассматриваются различные аспекты существования миров разных возможностей: миры без любви и без свободы, миры боли и миры чувственных удовольствий, миры абсолютной свободы от всего, миры богов и черт знает чего, – и в каждом из них главное – это оставаться тем, кто ты есть, не изменять самому себе.
Жизнь подростка полна сюрпризов и неожиданностей: направо свернешь — друзей найдешь, налево пойдешь — в беду попадешь. А выбор, ох, как непрост, это одновременно выбор между добром и злом, между рабством и свободой, между дружбой и одиночеством. Как не сдаться на милость противника? Как устоять в борьбе? Травля обостряет чувство справедливости, и вот уже хочется бороться со всем злом на свете…
«Однажды протерев зеркало, возможно, Вы там никого и не увидите!» В сборнике изложены мысли, песни, стихи в том мировоззрении людей, каким они видят его в реалиях, быте, и на их языке.
Всю свою жизнь он хотел чего-то достичь, пытался реализовать себя в творчестве, прославиться. А вместо этого совершил немало ошибок и разрушил не одну судьбу. Ради чего? Казалось бы, он получил все, о чем мечтал — свободу, возможность творить, не думая о деньгах… Но вкус к жизни утерян. Все, что он любил раньше, перестало его интересовать. И даже работа над книгами больше не приносит удовольствия. Похоже, пришло время подвести итоги и исправить совершенные ошибки.