Отторжение - [35]

— Смогла бы меня любить, если бы я не полез тогда в огонь, если бы остался невредимым?

— Что ты такое говоришь, Питер!

Мне становится стыдно. Было эгоистично заводить этот разговор, хотя я понимаю — нет, не гордилась бы, не смогла бы любить. Жизнь кажется мне жутко безысходной.

Шон

— Эй, Шон, не поможешь мне расправиться с кучей веток на заднем дворе? — слышу голос мистера Грейсона, когда мы с Питером сидим у них в гостиной и занимаемся физикой.

— Хотел поработать измельчителем, но нужен помощник. Я подумал, раз уж ты тут…

У нас есть небольшой сад на заднем дворе — пару грушевых деревьев и яблони. Папа любит возиться с ними. Раньше мы многое делали вместе. Хочу сначала сказать мистеру Грейсону, что мы обычно уничтожаем ветки весной, но замечаю едва уловимую хитрую искру в его глазах. Не могу сказать на сто процентов, но, мне кажется, он как будто указывает взглядом на Питера.

— Я, знаешь ли, ничего в этом садоводстве не понимаю, — продолжает он, — но тут осталась целая гора веток, которые уже начинают мозолить глаза. Ты что-нибудь в садовой технике смыслишь? Я купил измельчитель, когда мы только переехали, но все руки не доходили…

— Да там ничего смыслить не надо, — улыбаюсь, — помогу, конечно.

— А то одному как-то несподручно, — мистер Грейсон точно задумал поддеть Питера, и ему это удается.

— Я тоже могу помочь, пап! — недовольно бурчит Питер.

— Отлично! — Мистер Грейсон доволен, — втроем скорее управимся, — и так смотрит на меня, торжествующе, с благодарностью, разве что не подмигивает от радости, что его план вытащить сына во двор удался.

— Мне еще посоветовали купить наушники, — он достает ярко оранжевые наушники и хвастается. — Эта штука же ужасно шумит.

— Да нет, — машу рукой, — вполне терпимо.

Смешной этот мистер Грейсон, правда. И, в самом деле, ничего не смыслит. Приходится показывать ему, как обращаться с измельчителем, как подготавливать ветки, какой толщины в него пройдут. Говорю, что могу засовывать в машину, а он может обрубать длинные сучки. Но при виде топора отец Питера делает такое лицо, что понятно — он его никогда в руках не держал.

— Ну, давайте я буду обрубать, — говорю.

— А это безопасно? — мистер Грейсон прищуривается насторожено.

— Думаю, да, — отвечаю.

— Отлично, — заключает он, — тогда Питер может отправлять их в измельчитель!

Круто он все придумал. Здорово, потому что Питер включается в работу. Эта штуковина шумит так, что Питер и его отец с непривычки морщатся. Сначала Питер одергивает руки, потому что сучья бьют по пальцам, но скоро привыкает. А мне очень нравится ощущение, когда сучки норовят вырваться

— Это груша, — кричу, протягивая плотный пучок толстых веток, — легче всего идет!

— Что?! — переспрашивает Питер.

— Груша, говорю! Ровная! Как по маслу пойдет!

— Ааа!

— А яблони тут у вас кривые все какие-то!

Жужжание измельчителя заглушает наши разговоры, а потом и мысли. К ужину мы расправляемся с огромной горой веток.

— Ты здорово помог нам, Шон! — мистер Грейсон хлопает меня по плечу. — Наверное, с отцом часто садовничаете? Помогаешь ему?

— Ну, так…

Мне нравится любая физическая работа: разгребать ветки, чинить машину или ставить палатку в походе, играть в футбол или драться на мечах, бегать по утрам или отжиматься. Раньше мы с папой часто находили и придумывали какие-то занятия. Теперь его предложения — это сплошной формализм. Просто, вроде как, надо позвать сына. Но видно же, как ему неприятно.

Рита

В ночь перед отправкой Питера в больницу Фитцджеральд, конечно же, тусуется у нас. Он даже ночевать остается — чтобы поддержать друга. Вот ведь привязался! А вчера приходили его родители — разузнать, с кем это подружился их сын-изгой. Представляю, какая для них это неожиданность. Мама с папой усадили их за стол, налили чаю, а те давай расспрашивать, кто такой Питер, да как они с Шоном сошлись. И миссис Фитцджеральд такая: «Нет-нет, вы не подумайте ничего, просто нам хочется быть в курсе, Шон не очень-то разговорчив». А может, в этом все и дело, что Шон ни с кем не может наладить контакт? Может, он сам виноват в том, что стал изгоем? Ну и мама с папой давай рассказывать про Питера, про несчастный случай, про шрам, про то, что брат два года не выходил даже ночью на крыльцо, а с Шоном отправился аж в торговый центр и в кино, что Шон очень поддерживает его, вселяет уверенность. И про эту дурацкую толстовку рассказали. То же мне, не мог придумать чего попроще написать! Подлиза и подхалим! И про то, как они ветки у нас на заднем дворе уничтожали, рассказали. Фитцджеральды молчали, а потом как-то очень тяжело тоже заговорили.

— Мы очень рады, — сказала миссис Фитцджеральд, — что у Шона появился друг. Он же ни с кем почти не общается, в школе у него трудности… Мы не знаем, как к нему подступиться. У него непростой период сейчас, и он не принимает никакой поддержки от нас.

— Да, — подхватил мистер Фитцджеральд, и я сквозь стену между столовой и гостиной почувствовала, какого размера ком стоит у него в горле, просто с футбольный мяч. — Про ветки, вот, вы говорите. Знаете, я за последние месяцы несколько раз предлагал ему разгрести мусор в саду, избавиться от веток или починить газонокосилку. Раньше мы постоянно с ним занимались всякими такими хозяйственными делами, а теперь он всегда отказывается. Он закрылся, к нему не пробиться. На каждую мою просьбу палит из всех орудий. Мы очень волнуемся, так что уж извините за визит.