Отторжение - [34]
Она одергивает руку, едва та касается шрама.
— Что ты делаешь?
— Ничего, прости.
Она вырывается и убегает. Я поднимаюсь следом.
— Ты даже не представляешь, что мне приходится выносить! — бросает сестра. — Каждый день! Они перекидывают твои фотографии, издеваются, называют тебя всякими словами… Думаешь, это легко? От меня все отвернулись! И Тим даже… После того, как…
Она не договаривает, а я вспоминаю слова Шона.
— Прости меня, — говорю тихо и присаживаюсь рядом на колени. — Шон просил передать тебе, что Тим поспорил на тебя, что я тут ни при чем. Но, Рита, это все из-за меня. Когда вы тогда собирались к нему на выходные, и он ждал тебя в дверях, я случайно спустился. Я не знал, что там кто-то есть, и он увидел меня. Прости, тогда все и началось… Я видел его лицо, не стал об этом думать, а теперь понимаю, что во всем виноват…
Рита еще больше заливается слезами и просит меня уйти. Больше мы не разговариваем.
Я не спускаюсь к ужину и весь вечер думаю обо всем, что произошло. Это был слишком длинный день. Насыщенный настолько, что я просто не способен выдержать. Я выжат и вымотан, перед глазами мелькают, как в плохо смонтированном кино, лица и силуэты людей из торгового центра. Шон часто говорит о своей трусости, но разве я намного смелее? Я не могу прийти и надрать задницу тем, из-за кого страдает каждый день моя сестра. Никакой разницы. Все мы трусы. Все. Потому что разве не от трусости эти школьники бросают мое фото с телефона на телефон, разбрызгивая злость, ядовитые капли которой попадают на мою сестру? Не знаю, кто из нас всех больший трус. Я прячусь в стенах своего дома, они прячутся за экранами мобильников и фейковыми аккаунтами в соцсетях, а Шон… он не прячется. Он каждый день ходит в школу, назло всем. Может, это требует большей смелости, чем мы думаем.
Шон
Сбегаю с уроков и забиваюсь в угол в школьном подвале. В самый дальний угол, чтобы затеряться среди хлама. Сижу, обхватив колени, теряя ощущение реальности. Время выскальзывает из рук, как только что пойманная рыба. Меня выбила встреча с мамой и братом Мэри-Энн. Снова ловлю себя на мысли, что даже про себя не могу назвать их имена. Замерзнуть бы тут, окоченеть, развалиться и рассыпаться, и чтобы никто никогда не вспомнил обо мне. Уверен — забыли бы быстро.
— Эй, парень, — слышу я знакомый голос мистера Крипсона, но он доносится как будто из тоннеля, — совсем тебе худо.
Мистер Крипсон касается моего плеча. Не думал, что он рядом.
— Чаю бы тебе, — говорит он, присаживаясь напротив.
Мы идем в его коморку, и там он наливает мне сладкого чаю и дает огромный кусок холодной пиццы.
— Поешь, тебе сейчас надо, — и потом, когда дожевываю, протягивает мне открытую пачку сигарет.
Киваю с набитым ртом. Выкуриваю сигарету и отключаюсь. То есть, не помню ничего — просто просыпаюсь на старом продавленном диване, укрытый пледом.
— Сколько времени сейчас? — спрашиваю, даже не зная, есть ли кто-то в комнате.
— Полчаса назад уроки закончились, — отвечает мистер Крипсон, — все уже разошлись. Не хотел тебя будить.
Вскакиваю и сажусь. Обалдеть, проспал полдня! Чувствую себя побитым и помятым. Большая кружка сладкого чая и банка колы немного бодрят.
— Та девочка, — неожиданно заводит тему Крипсон, — сегодня плакала, когда уходила.
— Какая?
— Симпатичная такая, к которой все цепляются с ее братом. Тебе ведь она нравится?
— Нет, — выпаливаю быстро. — С чего вы взяли?
— Да я не первый год на свете живу.
— И что?
— Нравится, значит. Чего ж ты ее не подбодришь?
— Что?
— Ну, не вступишься за нее, — поясняет Крипсон, как будто мне значение его слов не понятно.
— Потому что я трус.
— Удобная отговорка.
— Да что вы вообще знаете! — выхожу из себя и тут же взрываюсь.
Мистер Крипсон нормальный мужик, но мало что понимает в школьных заморочках.
— Ей еще только меня не хватало, ага! Да если я хоть взглядом, не то что словом, намекну, что за нее заступаюсь, на нее такое свалится! Сейчас только по касательной, ничего, эти дебилы порезвятся и забудут, а если я вступлю, то… Мне самому-то по фигу, но Риту вообще сгнобят за дружбу со мной. Со мной нельзя дружить! Со мной даже общаться нельзя! Это вся школа знает. Так что не надо меня стыдить!
Питер
С утра меня бьет озноб, поднимается температура. Мама сидит возле кровати. Шон звонит и спрашивает, может ли прийти. Я говорю, что проведу пару дней с мамой.
— Что это? — она поднимает со стула толстовку, подарок Шона, я не успел кинуть ее в грязное белье, и теперь мама рассматривает надпись. — Откуда это у тебя?
— Шон подарил. Он сам такие носит, заказывает где-то принты.
Мама проводит несколько раз ладонью по буквам, потом прикрывает рот, словно чтобы оттуда не вырвалась птица, и качает головой.
— Хороший он парень, этот Шон…
Я понимаю, что Рита не рассказала о нашей с ним вылазке, и сам говорю маме. Она отвечает, что рада, и быстро вытирает слезы.
— Я очень горжусь тобой, сынок, — наконец произносит она. — Ты у меня очень храбрый.
— А если бы тогда все вышло иначе, — спрашиваю. — В том несчастном случае, ты бы все равно гордилась?
— Что значит иначе? — как будто не понимает мама, но на самом деле, все, конечно, ясно.
Юре было двенадцать, когда после смерти мамы неожиданно объявился его отец и забрал мальчика к себе. С первого дня знакомства Андрей изо всех сил старается быть хорошим родителем, и у него неплохо получается, но открытым остается вопрос: где он пропадал все это время и почему Юра с мамой не видели от него никакой помощи. Не все ответы однозначны и просты, но для всех рано или поздно приходит время. Есть что-то, что отец должен будет постараться объяснить, а сын — понять.
История подростка Ромы, который ходит в обычную школу, живет, кажется, обычной жизнью: прогуливает уроки, забирает младшую сестренку из детского сада, влюбляется в новенькую одноклассницу… Однако у Ромы есть свои большие секреты, о которых никто не должен знать.
Эрик Стоун в 14 лет хладнокровно застрелил собственного отца. Но не стоит поспешно нарекать его монстром и психопатом, потому что у детей всегда есть причины для жестокости, даже если взрослые их не видят или не хотят видеть. У Эрика такая причина тоже была. Это история о «невидимых» детях — жертвах домашнего насилия. О детях, которые чаще всего молчат, потому что большинство из нас не желает слышать. Это история о разбитом детстве, осколки которого невозможно собрать, даже спустя много лет…
В России быть геем — уже само по себе приговор. Быть подростком-геем — значит стать объектом жесткой травли и, возможно, даже подвергнуть себя реальной опасности. А потому ты вынужден жить в постоянном страхе, прекрасно осознавая, что тебя ждет в случае разоблачения. Однако для каждого такого подростка рано или поздно наступает время, когда ему приходится быть смелым, чтобы отстоять свое право на существование…
Дамы и господа, добро пожаловать на наше шоу! Для вас выступает лучший танцевально-акробатический коллектив Нью-Йорка! Сегодня в программе вечера вы увидите… Будни современных цирковых артистов. Непростой поиск собственного жизненного пути вопреки семейным традициям. Настоящего ангела, парящего под куполом без страховки. И пронзительную историю любви на парапетах нью-йоркских крыш.
Жизнь подростка полна сюрпризов и неожиданностей: направо свернешь — друзей найдешь, налево пойдешь — в беду попадешь. А выбор, ох, как непрост, это одновременно выбор между добром и злом, между рабством и свободой, между дружбой и одиночеством. Как не сдаться на милость противника? Как устоять в борьбе? Травля обостряет чувство справедливости, и вот уже хочется бороться со всем злом на свете…
В полумраке съемочного павильона №3, среди декораций, таится диковинный мир, ярко освещенный софитами. В нем бушуют страсти, не только по сценарию, кипят эмоции, не только перед камерой, но и таятся опасности для неопытной «хлопушки».
«Однажды протерев зеркало, возможно, Вы там никого и не увидите!» В сборнике изложены мысли, песни, стихи в том мировоззрении людей, каким они видят его в реалиях, быте, и на их языке.
Всю свою жизнь он хотел чего-то достичь, пытался реализовать себя в творчестве, прославиться. А вместо этого совершил немало ошибок и разрушил не одну судьбу. Ради чего? Казалось бы, он получил все, о чем мечтал — свободу, возможность творить, не думая о деньгах… Но вкус к жизни утерян. Все, что он любил раньше, перестало его интересовать. И даже работа над книгами больше не приносит удовольствия. Похоже, пришло время подвести итоги и исправить совершенные ошибки.
Выпускник театрального института приезжает в свой первый театр. Мучительный вопрос: где граница между принципиальностью и компромиссом, жизнью и творчеством встает перед ним. Он заморочен женщинами. Друг попадает в психушку, любимая уходит, он близок к преступлению. Быть свободным — привилегия артиста. Живи моментом, упадет занавес, всё кончится, а сцена, глумясь, подмигивает желтым софитом, вдруг вспыхнув в его сознании, объятая пламенем, доставляя немыслимое наслаждение полыхающими кулисами.
Этот рыцарский роман о Благородных рыцарях и Прекрасных дамах, о долге и чести, о сильных личностях, сильных чувствах и нежной любви.